|
antizoomby.livejournal.com 12.12.2019 18:13
Прощай Ливан, образно и буквально. Прощай страна, которая, как многие считают, давно перестала существовать. Пять долгих лет я летал между Дальневосточной Азией и Ближним Востоком. Бейрут всё это время оставался одним из моих домов. Я прилетел сюда, когда ситуация в регионе стала невыносимой; когда дестабилизированная и замученная Сирия теряла своих детей в огромных количествах. Они были вынуждены покинуть свою Родину, направляясь в Бейрут, долину Бекаа и другие места этой планеты. Я прилетел, когда сирийские беженцы замерзали до смерти, страдали от эксплуатации и жестокости в древних, забытых богом деревнях, затерянных в отдалённых и беззаконных ливанских долинах.
Я не должен был писать об этом, но написал. Я не должен был увидеть это, но увидел. Это был позор ООН, хорошо замалчиваемый и скрываемый под техническим жаргоном. Беженцев не называли беженцами, а их лагеря не регистрировали официально как лагеря беженцев. Нам говорили, что всё, что видят наши глаза, на самом деле, было другим. Но глаза не врали. Ливанские миражи, песочные замки и мифы. Если вы живёте здесь, они окружают вас, душат вас постоянно. Я прилетел, когда палестинцы начали восставать в своих кошмарных лагерях – безнадёжных, чудовищных местах, где десятки тысяч людей вынуждены жить десятки лет, без помощи и почти без прав. И я улетаю, когда эта страна рушиться. Когда разрыв между имущими и неимущими достиг настолько огромных размеров, что часто кажется, что на одной крошечной территории, называемой Ливаном, существуют две страны, даже две вселенные.
Но перед моим отлётом произошло восстание. Конечно, периодически, здесь происходят восстания, ошибочно называемые «революциями». «Революции» 2005, 2015, и теперь 2019 годов. Я работал в центре Бейрута, на заполненных протестующими площадях. Я пытался понять, проанализировать, разобраться. И что я увидел? Изображения огромных сжатых кулаков, похожих на торговую марку ультраправой сербской группировки Otpor, созданной ЦРУ для свержения Слободана Милошевича и подрыва настоящих восстаний на Ближнем Востоке, цинично называемых западными СМИ «арабской весной». Действительно, я увидел здесь много символов Otpor и родственной ей группировки Canvas. А когда я спрашивал протестующих в Бейруте, знают ли они, что это за группировки, они отвечали: «нет», но они «непременно спросят своих дизайнеров».
Было много размахиваний флагами, скандирований и даже танцев. Восстание в ливанском стиле. Одна большая вечеринка. Улыбки, смех, даже когда наваливается отчаяние. У протестующих много жалоб, и они готовы открыто их обсуждать: коррупция, почти неработающие социальные службы, и никакого будущего. Не ищите здесь никакой идеологии в 2019 году: это не коммунистическое, и даже не социалистическое восстание, хотя в истории Ливана были мощные социалистические и коммунистические восстания. Но одно можно сказать наверняка: протестующим «не нравятся элиты». Но вы не услышите здесь лозунгов с осуждением капитализма, которые распространены в Чили, и, конечно, в Боливии (но только не в Гонконге, где беспорядки открыто поддерживаются Западом и местными олигархами). Протестующим не нравятся отключения электричества и воды, кучи мусора и грязи на улицах. Протестующие ненавидят высокие цены и автомобильные пробки. Но чего они хотят, на самом деле?
Они хотят «лучшего Ливана». Но что это такое? Ливана, свободного от расизма, например? Нет, я нигде не увидел признаков осуждения расизма. Когда я начал здесь жить, я был шокирован предрассудками местных. Водитель, работающий в одном из отделений ООН, даже не пытался скрыть свои «убеждения»: «Турецкая нация улучшилась. В прошлом они трахали только азиаток, и в результате выглядели как собаки. После завоевания Балкан они начали трахать европеек, и стали лучше».
Оказываясь в международном аэропорте имени Рафика Харири, я часто видел униженных филиппинок, эфиопок и кениек, запертых в переполненных комнатах, охраняемых ливанскими полицейскими. Они похожи на рабынь, и с ними обращаются как с мясом. Неспеша за ними приходят их «владельцы», подписывают документы и уводят их куда-то. Насилие над домашней прислугой в Ливане просто ужасающе: пытки, изнасилования и убийства. Иностранные рабочие регулярно совершают самоубийства. Сейчас у них нет никакой правовой защиты. Это изменится? Требуют ли протестующие «лучшего Ливана», который навсегда покончит с дискриминацией? Опять же, я не слышал об этом. А что финансово поддерживало Ливан на протяжении десятилетий? В Западной Африке недобросовестные, расистские и жестокие ливанские бизнесмены эксплуатируют местных жителей и грабят природные богатства. Услышанное мной в Кот-д'Ивуаре шокирует даже самых закалённых читателей. Но призывает ли кто-нибудь в Бейруте к прекращению грабежа Западной Африки?
Ещё один баснословный источник доходов – наркотики, выращиваемые и производимые в долине Бекаа. Если это марихуана, то это ещё ерунда. Но Ливан продаёт героин и кокаин, а также так называемые «боевые наркотики», включая каптагон, которым пользуются боевики в Сирии и Йемене. Этот наркотик, в основном, скупают саудиты для организации джихадистских терактов по всему миру. Это закончится? Призывают ли протестующие к «лучшему Ливану» без наркотиков, которые помогают убивать и пытать десятки тысяч невинных людей по всему региону? Каковы другие местные источники доходов? Конечно, банковские операции. Эти банки работают по всему Ближнему Востоку и Персидскому заливу.
И, конечно, «иностранная помощь». Помощь, должная «помочь мигрантам», а также бедными ливанцам, которые «страдают от волн беженцев» из дестабилизированных Западом стран. Эти средства регулярно исчезают, полностью или частично, в больших карманах ливанской элиты, которая наживается на наплыве и откате беженцев. Перед отлётом я целую неделю бродил по Бейруту, днём и ночью, в поисках признаков, что протестующие по-настоящему хотят изменить эту страну. Не только для себя, но и для всех в Ливане и во всём арабском мире. Я встретил слишком много абстрактных лозунгов, в основном западного происхождения. И никаких намёков на сирийский панарабизм. Ничего, хотя бы отдалённо, напоминающего интернационализм. Это было восстание в «европейском стиле».
Как всегда, ливанские силовики запугивали меня и многих других. Придя вечером на площадь Мучеников, я всего лишь направил объектив своей камеры на группу ленивых и циничных солдат, и это сразу подтолкнуло их к активности. Они попытались заставить меня удалить записи и извиниться. Я не подчинился. У меня не было проблем с фотографированием полиции в Гонконге, Париже, Чили или других местах. И за пять лет я хорошо научился общаться с этими высокомерными дебилами. Но местные вооружённые силы «уникальны» – от них мало чего ждут. Только Хезболла спасает Ливан, когда на него нападает Израиль. Члены Хезболлы хорошо обучены и дисциплинированы. А ливанская армия состоит из тех, кто не может найти другую работу. Если она и защищает кого-то, так это ливанский режим, поддерживаемый Западом и Саудовской Аравией.
Я не дал им свой телефон и камеру. «Арестуйте меня», – предложил я, протянув обе руки. Они не двинулись. Для этого требуется слишком много усилий и бюрократии. Затем протестующие обняли меня: «Здорово, что ты не дал им свои вещи. Видишь ли, если бы это были мы, ливанцы, они бы избили нас и разбили наши камеры». А девушка добавила: «Никогда не знаешь, что они скрывают, но они всегда что-то скрывают. Возможно, они не хотят, чтобы мир знал, насколько они ленивы. Они просто стоят тут толпами, ничего не делая, болтая. Потом им надоедает скучать, и они нападают на нас. Их нельзя предсказать».
Пару месяцев назад, во время короткого конфликта между Израилем и Ливаном (атака израильских беспилотников и ответный удар Хезболлы), мне удалось подъехать к границе, как я не раз делал ранее. Почти вся оборона Ливана лежит на плечах Хезболлы. Временные войска ООН в Ливане, состоящие из индонезийцев, южнокорейцев, итальянцев, ганцев и прочих солдат, только патрулируют границу в бронетехнике, и оказывают лишь психологический эффект. Ливанские вооружённые силы имеют мало возможностей для защиты своей страны. Это касается и ливанских ВВС, которые состоят из игрушечных самолётов Cessna. Теперь ливанская армия и полиция вынуждены противостоять собственному народу, защищая режим в Бейруте, а значит западные и саудовские интересы.
Но вернёмся к главному вопросу, который, как ни удивительно, очень редко всплывает в западных СМИ: «Чего, на самом деле, хотят ливанцы? Какова цель восстания?» Восстание началось 17 октября из-за налога на звонки в WhatsApp. Вскоре появились призывы к отставке всего правительства, к полному изменению ливанской политической системы. Премьер-министр Саад Харири подал в отставку. Другие чиновники остались, но страна была парализована на несколько недель. Некоторые ливанцы называют события на улицах Бейрута, Триполи и других городов «Октябрьской революцией», но это восстание не похоже на культовую Русскую большевистскую революцию 1917 года. Однако, есть и положительный момент: многие ливанцы призывают к прямому народовластию и народному парламенту.
Алессандра Бэджес написала недавно в газете New Arab: «Протесты и забастовки – не единственная общенациональная вещь, доминирующая в Ливане. Открытые дискуссии, проводимые группами граждан – последнее явление на улицах Ливана. В Ливане действительно ежедневно происходят дискуссии различных групп граждан, питая сердца и умы революционного движения с самого начала так называемой «Октябрьской революции»». Я видел эти собрания в Бейруте. Это впечатляющая идея, намного лучше того, что происходит в Европе во время французских и других протестов. Ясно, что ливанцам надоела сектантская политика, дикий капитализм и системная коррупция. Несколько десятилетий после разрушительной Ливанской Гражданской войны 1975-1990 годов страна была серьёзно разделена. Опять же, ещё об одной вещи здесь не принято говорить: большинство населения (4,4 млн. человек) доверяют религиозным лидерам и движениям, а не государству.
Дэвид Моррисон написал в Labor & Trade Union Review: «Ливанская политическая система имеет уникальный религиозный характер, который происходит от Национального пакта 1943 года. По этому пакту, президент республики должен быть христианином, премьер-министр суннитом, а спикер парламента шиитом. Кроме того, 50% из 128 мест в парламенте отданы христианам, а 50% мусульманам, и эти места дополнительно разделяются между различными христианскими и мусульманскими сектами. В целом, места распределяются между 18 сектами. 64 христианских места распределены следующим образом: 34 – маронитам, 14 – греко-православным, 8 – греко-католикам, 5 – армяно-апостольской церкви, 1 – армяно-католикам, 1 – протестантам, 1 – прочим; а 64 мусульманских места распределяются так: 27 – суннитам, 27 – шиитам, 8 – друзам, 2 – алавитам.
Таким образом, у христиан 50% мест, а у суннитов и шиитов чуть больше 20% по отдельности. В Национальном пакте не предусмотрено изменений этого разделения, даже в случае изменения демографической ситуации. И это правило действует до сих пор. Это распределение, возможно, соответствовало составу электората на тот момент, но не сейчас. Но нельзя достаточно точно сказать, каков сейчас состав населения, поскольку национальная перепись не проводится с 1932 года. Это очень деликатный вопрос для Ливана, который может вызвать гражданский конфликт».
Эта устаревшая система скрытых расколов и коалиций привела к возмутительной коррупции. Религиозные и семейные кланы накопили огромные богатства, пользуясь полной безнаказанностью. Обсуждая эти проблемы с различными ливанскими активистами во время протестов 2015 и 2019 годов, я понял, что большинство образованных ливанцев (а Ливан, без сомнений, одна из самых образованных стран в арабском мире) выступает против сектантской системы. Они просто ненавидят её. Ещё в 2015 году одним из главных требований было «объединение Ливана», чтобы гарантировать, что им руководят люди, избранные по их достоинствам, а не религиозным убеждениям. В частности, молодёжь устала от побегов на Кипр – чтобы пожениться, если молодые принадлежат к различным религиям, или вообще атеисты. Они возмущены тем, что их детей нельзя зарегистрировать в стране, если нет официального ливанского свидетельства о браке.
И большинство людей, с которыми я разговаривал, понимает, что шокирующее отсутствие прозрачности Ливанского режима служит интересам только немногих сверхбогатых. Экономика страны разрушена, долг достиг 150% ВВП и почти не оплачивается, а разрыв между богатыми и бедными чудовищен. Для миллионов бегство из страны – единственный выход. В то же время, в столице можно увидеть множество роскошных яхт, спортивных автомобилей Maserati, внедорожников Range Rover и дорогих ресторанов. Ливанские революционеры проводят открытые дискуссии, но это ещё не всё – они хотят совершенно новую политическую систему. Проблема в том, что они не уверены, какую именно. Но они уверены, что проводя открытые дискуссии и собрания, они, в конце концов, выяснят, чего хотят.
Алессандра Бэджес так описывает группы прямого народовластия: «Рахад Самаха из группы свободных общественных дискуссий добавляет: «Мы говорили друг с другом о том, как мы можем бороться за расширение участия в революции… не простым присоединением к протестам, но помощью в объединении людей для обсуждения проблем, против которых все мы боремся. Тогда мы сможем найти общий язык». Концентрация внимания этих групповых дискуссий на необходимости изменить нынешнюю политическую систему и положить конец сектантству, и поиск возможных путей восстановления быстро падающей экономики, стали главной движущей силой в обмене мнениями между членам крупнейшего протестного движения. Больше всего беспокойства всех граждан страны вызывают такие проблемы как экономический кризис, растрата государственных средств, многолетнее правление элит, которые виновны в углублении кризиса, и религиозная система, в которой власть поделена между сектами в ущерб населению».
Всё это правда. Но это Ливан, Ближний Восток, где нет ничего простого. Здесь Запад оказывает огромное влияние, равно как и лучшие региональные союзники Вашингтона – саудиты. Все их деньги потрачены впустую, чтобы просто гарантировать некоторую преданность. Запад, Израиль и Саудовская Аравия имеют здесь меньшее влияние, чем Иран, который является союзником Хезболлы, а Хезболла – единственная настоящая и мощная социальная сила в Ливане, где почти вся государственная собственность приватизирована или украдена. И Хезболла – единственная вооружённая сила, защищающая Ливан от Израиля. В то время, как Запад не хочет, чтобы кто-нибудь защищался от Израиля.
Как и следовало ожидать, Хезболла находится в «террористическом списке» США и нескольких их союзников. У Хезболлы был стратегический альянс с предыдущим правительством Харири, которое подало в отставку несколько недель назад (а Хезболла выступала против свержения правительства, и даже пыталась разогнать блок-посты, установленные протестующими). Итак, что произойдёт, если протестующие победят? Кто выиграет от этого? Что будет, если рухнет старый режим? Что будет, если Хезболла проиграет, и никто не будет защищать ливанцев от «южного соседа»?
Какой Ливан придёт на смену нынешнему, ужасно неэффективному, даже жестокому и коррумпированному государству? Если вы окажетесь в одном из богатейших районов Бейрута Ашрафия, где осели старые христианские деньги, вам скажут такое, что вы не хотели бы услышать. Вам «объяснят», что Ливан должен быть христианской страной, которую создали французы – единственной христианской страной на Ближнем Востоке. Вы услышите ужасные оскорбления палестинцев, и увидите плакаты ультраправых политиков. Однажды я постригся в тамошней парикмахерской, и, расставаясь со мной, старый парикмахер поднял вверх правую руку и крикнул: «Хайль Гитлер!» (После этого я стал ходить к сирийскому парикмахеру). Один сосед сказал мне: «Французский империализм? О, но мы хотели бы вернуть французов! Было бы замечательно снова оказаться их колонией, разве нет?»
Это была не шутка. Он имел в виду именно это. Каждое его слово было серьёзно. Об этом не пишут в центральной прессе. Но, по-моему, без этих нюансов невозможно понять Ливан, и что произойдёт, если победит революция. Кто поёт и танцует в центре Бейрута? Кто требует отставки этого режима? Кого здесь больше: мусульман или христиан? Я не уверен. Судя по количеству плакатов, вероятно, мусульман здесь меньше. Но опять же, я не уверен. Это не тот вопрос, который стоит задавать протестующим. Но это определённо не революция, которая удовлетворяет интересам мусульмано-социалистического Ирана. То же самое можно сказать и о протестах в Ираке.
Может ли поддерживаемая Западом светская система превратить Ливан в форпост Запада на Ближнем Востоке? Нанесёт ли это ещё больше вреда Сирии? Теоретически, да. Может ли это повредить интересам незападных, антиимпериалистических стран: России и Китаю? Несомненно. Это ещё одна копия «цветных революций» или продолжение так называемой «арабской весны»? Пока никто не может ответить на этот вопрос. Но за ситуацией следует следить очень внимательно. Учитывая историю Ливана, его положение в мире, его политическую и экономическую ориентацию, а также образование, эта страна может пойти по любому пути. Если бы у людей был выбор, они бы выбрали социалистическое государство или западное колониальное правление. Запад делает всё возможное, чтобы вывести Ливан на свою орбиту. Сжатые кулаки Otpor – очевидное доказательство этого. Хорошо известно, что Canvas работает в этом направлении с 2005 года.
При отлёте меня снова остановил полицейский. Он был груб. Они всегда ищут израильские или выездные штампы в паспортах. И это мне надоело. При Рафике Харири здесь унижали эфиопских женщин, издевались над сирийцами, и обращались как с богами с белыми посетителями из Европы и США. «Зачем нам бороться с израильтянами, если есть женщины и дети?», – подколол я его. И тогда они слетели с катушек. Они оттащили меня от прохода. И гигантскому Boeing 777-300 пришлось ждать, так как Air France отказалась выгружать мой багаж и оставлять меня тут. Они вызвали нескольких генералов. Они прыгали вокруг и что-то кричали. Меня это не волновало. Моя работа здесь закончена. В Париже я пробуду девять дней, чтобы дописать очерк, а затем отправлюсь в Южную Америку. Задержка в аэропорте или в какой-нибудь грязной ливанской тюрьме мало что меняла для меня. Я хотел бы полететь в Дамаск, но моя виза истекла. Поэтому я просто ждал. В конце концов, они отпустили меня.
Самолёт прокатился по взлётно-посадочной полосе, затем заревели двигатели и мы взлетели. Это всё. На моих картах памяти остались часы видеозаписей из разных уголков Ливана. Я не был уверен, что сохраню их. И я не знаю, что ливанцы сделают со своей страной. Гигантский кулак торчал посреди площади Мучеников. Это иностранное вмешательство, хорошо спланированный саботаж или символ реального сопротивления? В День независимости этот кулак сожгли. «Вандалы!», – вопили западные СМИ. Я не уверен, это очень сложная страна. Эта страна рушится. Возможно, уже рухнула. Люди разговаривали, кричали, пели. Некоторые живут в полной нищете. Некоторые разъезжают на Ferrari и насилуют горничных. Эта страна отчаянно пытается идти вперёд. Но это очень расплывчатое направление. В Ливане для каждого человека и каждой группы «вперёд» может означать прямо противоположное!
Источник: Quo Vadis, Lebanon? , Andre Vltchek, journal-neo.org, November 26, 2019.
journal-neo.org/2019/11/26/quo-vadis-lebanon/
Quo Vadis, Lebanon? | New Eastern Outlook
26.11.2019
|
