|
Украина выложила тридцать шесть часов прослушки разговоров Виктора Медведчука – мало у кого хватит терпения это слушать, но там есть моменты, заслуживающие внимания. Мы осилили из профессионального любопытства только начало, и там, в этом начале, мне понравилось, как доверенное лицо Медведчука, оценивавшее ситуацию у нас в самом зародыше событий, констатирует, что
население поголовно хочет в Россию!
Для Медведчука это стало большим сюрпризом. Так что пусть не болтают, что горстка пророссийских боевиков навязала всем новую судьбу.
Персонально позабавила реплика по моему поводу:
— А что делать с Ходаковским?
— Не знаю, никто не понимает, кому он подчиняется...
Вот из-за этого «непонимания» и родилась потом вся конспирология в мой адрес, а ларчик то, собственно, просто открывался: никому, кроме ситуации, я не подчинялся, и принимал все решения, исходя из пункта первого, где «население повально хочет присоединиться к России».
t.me – "Telegram: Contact @aleksandr_skif"
Слава Україні!
ВСІ аудіо прослушки Медведчука. Частина 1
youtu.be/P4jmH5J1ZXM
youtu.be/VZJG_RKktBQ
youtu.be/qoWeJPiF5us
youtu.be/WCHlr2-AzSw
youtu.be/TEDvUkFMZd4
Михаил Милославский
На этих записях Медведчук предстает как исполнителем поручений Кремля, так и «связным каналом» с Москвой для президента Петра Порошенко и украинской элиты (по крайней мере, для Рината Ахметова). Коллаборантам не место в украинском парламенте!
Александр Ходаковский: «Лояльность не означает преданность»
patriot-donetsk.ru – "Александр Ходаковский: «России нужна вся Украина» » Патриотические силы Донбасса"
(15 мая 17:27)
Один из лидеров сопротивления на Донбассе – о событиях 2014-го, будущем республик, отношениях со Стрелковым, Захарченко, Ахметовым.
Донбасс в центре информационной повестки уже семь лет. Донбасс – одна из самых горячих точек на карте мира, в которой кто-то даже видит возможный эпицентр Третьей мировой. Но за прошедшие годы из памяти стираются мотивы, побудившие жителей Донбасса начать сопротивление. Что заставило вполне состоявшегося, успешного офицера главной украинской спецслужбы круто изменить жизнь и взяться за оружие?
– Александр Сергеевич, когда в 2014 году начался Майдан, ощущали, что всё может закончиться катастрофой?
– Нет... В то время на Украине властвовали «донецкие» (так называемый донецкий клан. – И. Ш.). Их метод правления – расставить своих людей на все значимые должности законодательной, исполнительной и судебной власти. Никакого плюрализма. И думаю, что не только я, но и большинство граждан Украины воспринимали власть Януковича как нечто незыблемое. В начале противостояния казалось, что удастся найти компромисс или в противном случае просто подавить оппонентов власти. Лишь по мере нарастания конфликта становилось понятно, что проблема серьёзнее.
Мы со своим подразделением (управление «А» СБУ по Донецкой области. – И. Ш.) попали на Майдан не сразу, но пробыли там больше месяца – до самой развязки. Нас задержали в Донецке, потому что здесь жили многие видные деятели клана Януковича, в том числе его старший сын Александр. Нужны были силовики, которые в случае провокаций смогут достойно отреагировать.
В Киев мы попали в самый разгар Майдана...
– Почувствовали, что вам противостоят не обычные протестующие, а хорошо организованная сила?
– Да, там уже просматривались элементы организационной структуры – «сотни», лидеры, было захвачено несколько ключевых зданий, майдановцы смогли перебросить свои силы на Банковую, где размещалась резиденция Януковича, что давило на психику руководства, влияло на принятие решений.
Майдан быстро радикализировался, а перед силовиками ставилась одна задача – поддерживать правопорядок, не применяя оружия, стараться не создавать новых конфликтов, с протестующими обращаться гуманно.
– Как определили задачу вашего подразделения?
– Нас называли «Альфой», как и одноимённое подразделение КГБ СССР. В составе – только офицеры. Мы были особым подразделением, для решения специальных задач, и никто не собирался использовать микроскоп в качестве молотка...
Почти месяц мы провели в Киеве в режиме ожидания, изредка перемещаясь, знакомясь с обстановкой. Только когда Майдан уже был на пике возможностей, Янукович решил поиграть мускулами. Нашей сводной группе (порядка 250 человек) поставили задачу зачистить здания, которые контролировали майдановцы.
Задача освободить 5 зданий за одну ночь – абсолютно нерешаемая. Нам удалось весьма условно взять только Дом профсоюзов.
Мы тщательно изучили план здания, провели имитационные тренировки, разбились на группы, каждому бойцу определили конкретные функции, чётко расписали алгоритм работы. У нас был приказ оружие не применять.
Нашим слабым местом оказалось то, что среди сотрудников СБУ нашлось немало сторонников Майдана. Постоянно происходила утечка информации. Нас даже снимали во внутреннем дворе аппарата СБУ, что могли осуществить только «коллеги», фото и видео выкладывались в интернет, съёмки использовались для пропаганды. Например, когда боевики Парубия открыли огонь с провокационными целями, мы выезжали на поиск стрелявших, однако наши фото в Сети преподносились так, будто мы и есть те самые снайперы, которые убивают людей на Майдане.
В Дом профсоюзов нам пришлось заходить с крыши соседнего здания, но наше появление не стало неожиданностью. Внутри майдановцы оставили только тех, кто должен был устроить пожар. Мы спускались с верхнего технического этажа, и когда оказались на седьмом, здание подожгли. Наши наблюдатели, которые снаружи контролировали обстановку, сообщили, что всё вспыхнуло практически одновременно. Мы пытались растянуть пожарный шланг, но давления не было, а наши небольшие огнетушители быстро закончились.
Я помню, что двоих протестующих пришлось вытаскивать из лифтовой шахты, они явно находились под воздействием то ли алкоголя, то ли наркотиков. Кто-то из наших бойцов снял с себя противогаз и надел на майдановца...
Пожар разгорался, и нам ничего не оставалось, как вернуться на крышу, чтобы эвакуироваться тем же путем, что мы сюда и пришли. Огонь охватил здание, под ногами буквально плавился битум, мы задыхались от гари, наши противогазы не подходили для подобных ситуаций.
Итог «штурма» – оппозиция предложила заключить компромиссное соглашение, которое она нарушила уже на следующий день. По сути, никаких реальных успехов мы не достигли – это была скорее демонстрация силы. Самая трудная задача стояла перед бойцами внутренних войск, они как раз и понесли наибольшие потери.
Когда наступил рассвет, Майдан охватило настоящее беснование – началась стрельба по безоружным внутренним войскам. Прикрывать вэвэшников пыталось спецподразделение «Омега», полностью экипированное и оснащённое. Когда начали убивать бойцов внутренних войск, «Омеге» пришлось отстреливаться, они выводили безоружных из-под пуль. Их действия носили исключительно оборонительный характер... На моих глазах скорая увезла четырёх срочников в бессознательном состоянии.
– Раненые и убитые в вашем подразделении были?
– Не было.
– Появление снайперов считается частью типичного сценария цветной революции. Неужели ничего нельзя было предпринять? Почему не удалось обезвредить лидеров радикалов?
– Одну из причин я вам уже назвал – в рядах правоохранителей оказалось немало сочувствующих Майдану, они по мере возможностей саботировали работу, сливали информацию противнику. Вторая – отсутствие воли у руководства силовиков.
Мы заметили, как постепенно меняется тональность приказов. Поначалу – всё жёстко, а к финалу. Например, у начальника Центра специальных операций стали проскальзывать фразы – это, мол, наши граждане, с ними нужно поступать по закону.
У нас в подразделении народ с высшим образованием, с опытом, нам стало ясно, что наверху ветер подул в другую сторону, что началось разложение.
Яркая иллюстрация нерешительности – попытка внутренних войск освободить киевскую мэрию. Действовали предельно «гуманно», а вскоре получили приказ отойти. Стало понятно, что в лагере Януковича нет единой позиции.
Много позже я узнал, что был звонок из Штатов Ахметову, ему объяснили последствия применения силового сценария. Ахметов употребил всё своё влияние на Януковича, убедил избегать насилия.
Чиновники, силовики неглупые люди, они сообразили, что позиции Януковича пошатнулись. Многие задумались: если Янукович завтра уйдёт, какой будет их судьба при новой власти? Многие дали задний ход. Даже активные сторонники Януковича. Где сейчас бывший министр внутренних дел Виталий Захарченко? Спокойно живёт в Москве, и единственное, что против него предприняла Украина, – лишила званий и госнаград. Ни уголовных дел, ни требований выдачи. Почему?
Крупные чиновники, руководители силовых ведомств испугались. Они руководствовались шкурными интересами, что было, собственно, их сутью. Помните, когда Янукович приехал из России с первым траншем из займа в 15 миллиардов долларов, который должен был компенсировать отказ от ассоциации с ЕС? Уже тогда верхушка думала только о том, как эти деньги распилить и обналичить. Отправленный в отставку Азаров вынужден был выходить на Януковича и призывать унять своих молодых соратников, которые от алчности потеряли всякую совесть.
Янукович выхолостил в системе спецслужб всякую инициативу. А когда главу киевского ГУВД сняли с должности за то, что он разогнал «онижедетей», это стало поводом задуматься остальным: сегодня ты честно выполнил приказ, а завтра тебя сделают козлом отпущения?
Янукович создал систему, при которой люди на ключевых должностях вместо принятия важных государственных решений занимались личным обогащением. Да, они были лояльны Януковичу, но лояльность ещё не означает преданность. Лояльность и покладистость оказались совсем не теми качествами, которые нужны во время пожара. А горела страна, не только Киев. На Западной и Центральной Украине сторонники Майдана стали брать власть в свои руки. Начались захваты управлений МВД, СБУ, органов государственной власти. Начинался хаос.
В качестве примера можно вспомнить историю с командующим 25-й аэромобильной бригадой в Днепропетровске. Когда Янукович почувствовал, что сил правоохранителей не хватает, он попытался привлечь армию. Дали команду выдвинуть в Киев десантников. И тогда командир бригады заявил, что его часть блокируют активисты, что он не может идти против своего народа, давить людей. Интересно, что «стихийные митинги» возле воинской части он же сам и организовал.
Начался откровенный саботаж. Система, которая опирается не на преданных делу людей, а руководствуется личной преданностью Хозяину, прогнила до основания.
Перед Майданом приняли новый уголовно-процессуальный кодекс, по которому СБУ лишалась многих функций в экономической сфере. Но тут же СБУ продавила законы, которые увеличили её возможности в сфере контроля контрабанды. СБУ переключила денежные потоки на себя, стала, по сути, коммерческой организацией.
Когда запахло жареным, «лояльные» силовики первыми стали собирать вещи, чтобы рвануть из Киева.
– Почему, по-вашему, на Украине сценарий цветной революции сработал, а в Белоруссии нет?
– В трудную минуту белорусскому обществу сильно помогла система, выстроенная Лукашенко, где существовал хотя бы какой-то элемент служения родине. Помогло относительное социальное равенство в белорусском обществе. Там, наверное, есть и богатые персоны, и богатые кланы, но у них не принято выпячивать богатство. В Белоруссии всегда утверждалось, что страна – наследница лучших советских традиций социальной справедливости, равенства. Трудно сказать, насколько декларация соответствует действительности, но этот нарратив сработал. Всё же система Батьки, при всех «но», ориентирована на интересы народа. Белорусская власть не дразнила общество картинами роскошества, белорусских олигархов в списках Forbes не печатали.
Сейчас там стабилизация, но в будущем белорусам будет непросто. Убеждён, им нужно входить в более тесные отношения с Россией и формировать с Москвой не просто единое экономическое пространство, а создавать единые органы власти.
– Что было после штурма Дома профсоюзов? Когда вы узнали о бегстве Януковича?
– Прокопчённые, грязные, мы вернулись на нашу базу СБУ на улице Владимирской, 33. Помещения, которые нам выделили, находились в состоянии ремонта, стены со сбитой штукатуркой, двери сняты... Из этих снятых дверей мы сделали столы, а спали прямо на полу на китайских матрасах. Но к спартанским условиям нам не привыкать...
Ну вот, вернулись мы на нашу базу, и тут поступает новая задача – передислоцироваться на Банковую, обеспечить безопасность Януковича. Приехали мы туда, нас сразу завели в центральный офис, и мы расположились под батареями, попадали прямо на шикарный дубовый паркет.
Периодически направляли кого-то в ближайший магазин за водой и продуктами. Колбаса и кусок хлеба были нашей едой. Никто особо не заботился, чтобы нас покормили.
Сидели мы, сидели, пока не поняли, что основного охраняемого лица уже нет. Вначале мы подумали, что Янукович переместился в более лояльный ему регион, например в Харьков, чтобы мобилизовать сторонников. В тот момент ещё не было известно, что он решил покинуть страну.
– Как происходила ваша эвакуация из Киева?
– Мы уже знали, что Майдан перешёл в наступление, что «Омега» отвела внутренние войска. Но потом ситуация как будто успокоилась. После Банковой нас передислоцировали на территорию госпиталя СБУ. Там лечились наши пенсионеры, и возникли опасения, что радикалы попробуют предпринять против них нечто преступное. Позже мы снова вернулись на Владимирскую. В это время наше руководство вступило в отношения с представителями новой власти, с Турчиновым, Яценюком. На заседании Верховной рады приняли решение отправить силовые подразделения в места постоянной дислокации.
Разъехались практически все, за исключением киевских подразделений. На Владимирской, 33, остались только мы и небольшая группа секретного отдела. Председателем СБУ на тот момент был Якименко, выходец из нашего донецкого управления. Он нас и задержал в Киеве.
Интересно, что многие депутаты националистического крыла сами испугались уровня радикализма, спровоцированного Майданом. Экстремисты установили контроль над Радой, прилегающими территориями. Эти испугавшиеся депутаты и вышли на Якименко, предложив ему что-то вроде союза. Вот тогда он нам и сказал, что мы, наверное, задержимся в Киеве, нас ещё привлекут для силового обеспечения неких государственных процессов. Идея эта просуществовала сутки. Уже на следующий день мы начали собираться в дорогу. Представители внутренней безопасности сжигали агентурные материалы в урнах – классическая картина отступления.
Вообще, за время пребывания в Киеве было как минимум две попытки штурма офиса СБУ. А когда он оказался практически пуст, интереса уже не вызывал.
Мы отправились в Донецк на микроавтобусах, по пути на улицах Киева нам встречались разрозненные группы майдановцев, бредущие в нелепых солдатских касках и с палками в руках.
Только до Борисполя мы добирались несколько часов вместо получаса. Ехали, что называется, окольными путями. В Донецкую область прибыли через сутки – 22 или 23 февраля, точно не помню.
По пути из Киева в Донецк миновали несколько крупных блокпостов, где могли случиться столкновения. К тому моменту всё уже было потеряно, а главное, мы понимали, что имеем дело с дураками, которых смутное время вынесло на поверхность. Им захотелось что-то поменять в своей жизни, поучаствовать в чём-то, с их точки зрения, значительном. Ими двигали мотивы даже не идеологического, а психологического характера.
Мы не хотели с ними связываться. Мы понимали, что если сейчас их убьём, пробивая себе дорогу домой, то всю жизнь будем жить с этим грузом. Слава богу, всё тогда обошлось.
Большую роль в благоприятном развитии событий сыграл один из депутатов партии «Свобода». Он несколько лет прожил на Донбассе, работал в шахтах, человек неглупый и, как говорится, с широкими взглядами. Он ехал впереди нашей колонны, выходил на каждом блокпосту и договаривался с майдановцами. Он ссылался на постановление парламента о возвращении силовых подразделений к местам дислокации, и это сработало.
Был и такой эпизод. Примерно посередине пути мы увидели, что неподалёку садится маленький вертолёт. Кто-то из нашей колонны в него пересел, и вертолёт взмыл в небо. Только потом мы узнали, что это был председатель СБУ Якименко. Когда загружались в микроавтобусы в Киеве, даже не догадывались, что он выдвигается с нами. Именно тогда, в Киеве, мы и узнали, что Янукович не просто уехал в другой регион, а вообще покинул Украину.
– Всё же поразительно, как легко Януковича предали сторонники. А ведь у него в руках, казалось, все рычаги власти, большинство в парламенте, мощная партийная структура...
– Показательна история, как Янукович перед бегством колесил по востоку Украины. Когда он приехал в наш донецкий аэропорт, там находились руководители пограничной и таможенной служб. Этих людей назначили на должности исключительно благодаря Януковичу. Казалось, они должны проявить преданность. А они не выпустили его на взлётную полосу.
Квазиправительство, которое начинало формироваться в Киеве, уже успело спустить вниз приказы, и назначенцы Януковича взяли под козырёк. Это было такое унижение! Те, кто считался «людьми Януковича», присягали лидерам Майдана в надежде на будущие должности...
Янукович не смог вылететь самолётом из Донецка, был вынужден двигаться на машине в Крым, а там за ним гонялся, пытаясь арестовать, новый председатель СБУ Наливайченко.
– Как, когда и под влиянием каких обстоятельств вами было принято решение о создании батальона «Восток», о сопротивлении новым властям Украины? Что представляло собой подразделение по составу, вооружению?
– После возвращения в Донецк собрался весь наш отдел, мы уже примерно представляли, как нужно действовать...
Я несколько дней отдохнул, побыл с семьёй и отправился в Крым. Мои крымские коллеги по «Альфе» помогали готовить референдум. Наблюдая за происходящим, я прикидывал, какие действия следует предпринять, когда вернусь в Донецк. Я понимал, что крымчанам сейчас не до Донбасса, у них своих проблем достаточно. Но опыт Крыма пригодился, мы поняли, что начинать нужно с организации политического движения. Нашей задачей стало показать людям, что они не брошены на произвол судьбы. Выступая на площадях в Донецке, я говорил, что захватившие власть в Киеве нас щадить не станут.
Радикалы, объединившиеся на Майдане и ставшие мощной силой, и самому Киеву были не нужны. Я понимал, что именно на Донбасс эта полукриминальная масса и будет направлена, а значит, нельзя сидеть сложа руки.
Ещё один важный фактор: позиция местной элиты. Как она себя поведёт? Я ведь ещё историк по образованию, так что прекрасно понимал, что мы должны на кого-то опереться. Так было всегда, так было и в Киеве – Майдан получал финансовую поддержку от элит.
Я встречался с Шишацким (председатель Донецкой областной государственной администрации. – И. Ш.), который выглядел весьма растерянно. А новый губернатор Сергей Тарута оказался абсолютно прокиевским политиком.
Уже тогда я начал собирать людей, способных решать боевые задачи. Мы понимали, что будем иметь дело не с майданной массой, выкрикивающей лозунги, а с радикалами, ориентированными на насилие. Наша задача: противопоставить силе силу – то, что не удалось сделать парализованным правоохранителям в Киеве. Мы начали привлекать афганцев, патриотично настроенных земляков. К середине апреля у нас уже сформировались боевые подразделения. У меня остался достаточный запас нарезного оружия, я не позволил вывезти весь арсенал из донецкого управления. Так и создавался батальон «Восток».
Многое рождалось спонтанно, в том числе и имя. Донбасс – восток Украины, защищаем восток, значит, и батальон будет «Восток». Наша эмблема в виде Георгия Победоносца появилась немного позже, а вначале просто использовали повязки.
Первые бои – под Карловкой. Мои прогнозы оправдались: мы столкнулись с радикалами, собранными в батальоны, в том числе нам противостоял батальон «Донбасс». Я считаю, что наши формирования достойно встретили противника. Тогда мы потеряли убитыми четверых бойцов.
Александр Ходаковский: «России нужна вся Украина»
До 2014 года Александр Ходаковский был начальником отдела Центра специальных операций «А» СБУ по Донецкой области. В составе «Альфы» он оказался на Майдане, а вернувшись в Донецк, начал формирование батальона «Восток» – легендарного подразделения, принимавшего участие в боях за Донецкий аэропорт, Ясиноватую, Саур-Могилу...
– Что с вашими бывшими сослуживцами сейчас? Сколько вообще бойцов находилось под вашим началом в батальоне «Восток»?
– На сентябрь 2014 года – 4000 человек. Самое многочисленное подразделение на тот момент. В свой состав мы ещё включили Шахтёрскую дивизию – энтузиазма у них было немало, а вот со снабжением и вооружением плохо.
По данным на 2018 год, часть нашего подразделения вошла в корпус в виде 11-го полка, часть стала батальонами территориальной обороны, батальоном спецназначения во внутренних войсках, какое-то количество личного состава оказалось за пределами государственных структур. Последнее обстоятельство меня удручало, я старался отстоять этих людей, полагая, что каждый должен быть востребован в новых условиях... В целом через «Восток» прошло около 8000 бойцов.
Погибших на сентябрь 2018 года – около 500 человек. Большие потери связаны с тем, что мы воевали на самых тяжёлых участках фронта, в основном западного направления, которое по интенсивности боевых действий можно сравнить только, пожалуй, с Горловкой.
Сейчас несколько выходцев из «Востока» служат на уровне заместителя командира полка, заместителя командира бригады. В целом где-то половина командиров подразделений корпуса – выходцы из нашего батальона. Мы сохраняем свои традиции, ребята в большинстве случаев даже шевроны «Востока» не меняют.
– Ни для кого не секрет ваши, мягко говоря, сложные отношения с тогдашним министром обороны ДНР Игорем Стрелковым. В 2014-м его сторонники, по сути, обвиняли вас и Александра Захарченко, что вы якобы агенты СБУ и Ахметова. Звучала версия: если бы не приход Стрелкова из Славянска, Донецк сдали бы Украине. Есть ли основания для подобного рода обвинений?
– Игорь Стрелков воевал в Чечне, а на первом этапе чеченской кампании предательство со стороны персонажей типа Березовского, да и не только его, стало едва ли не повседневностью. Прошедшие через Чечню военные, представители спецслужб оказались поражены своего рода чеченским синдромом. Думаю, именно в этом корни настороженности и предубеждения. Для Стрелкова местные элиты, местные политики – потенциальные враги.
Помню, когда Бородай предложил мне стать премьер-министром, я ему сказал, что подобное назначение неминуемо приведёт к конфликту.
Вообще, надо понимать, что люди, которые могут сорваться с места и поехать воевать в другую страну, – особого склада. У них, в отличие от обычного человека, реакция с захлёстом. Чтобы избежать конфликта, я и предложил Бородаю стать премьером самому. Стрелков бы просто не вынес, если бы мой формальный статус оказался выше его.
Поначалу у нас сложились неплохие отношения. Мне удалось предпринять шаги, в результате которых штурм Славянска не состоялся. Я убедил представителя украинской стороны, командира сводной группы, составленной из альфовцев (спецподразделение СБУ. – И. Ш.) и гуровцев (спецподразделение ВСУ. – И. Ш.), Александра Устименко не идти на штурм города. Стрелков не был против этих контактов, правда, сказал, чтобы в штабе с Устименко я не появлялся...
Я лично возил Устименко по Славянску, показывал город, доказывал, что операция получится общевойсковой, а вовсе не антитеррористической, что она приведёт к многочисленным жертвам. И через три дня украинские спецподразделения выехали на места постоянной дислокации. Помню, когда уезжало Кременчугское управление, то они даже телефоны выключили, чтоб их начальство не знало, каким маршрутом они будут двигаться.
Отношения со Стрелковым изменились после его решения выйти из Славянска.
Мы его ни в чём не обвиняли, понимая уязвимость группировки, которой он командовал. Единственное, что я сказал: партнёров о подобных действиях нужно предупреждать.
Участок, который открывался противнику после сдачи контролируемых Стрелковым позиций, не был прикрыт нашими подразделениями, и это серьёзно ослабляло оборону Донецка с севера. В результате мы потеряли Авдеевку и Ясиноватую, последнюю, правда, удалось вернуть.
Мои высказывания Стрелков воспринял болезненно, а усугубил ситуацию приезд на Донбасс Сергея Кургиняна. Он был хорошо знаком с осетинскими ополченцами, в том числе с Олегом Мамиевым (позывной Мамай, Герой ДНР, погиб под Авдеевкой в мае 2018 года. – И. Ш.). Осетины и попросили меня взять под охрану политика из Москвы – у нас тут действительно было небезопасно.
Я не знал, с какой целью Кургинян приехал, но его появление в Донецке совпало с выходом Стрелкова из Славянска. Кургинян тут же обвинил Игоря чуть ли не в предательстве. Поскольку территориально Сергей Кургинян находился у нас, его позиция была воспринята как наша общая.
Негативную роль сыграли и соцсети. Многие из окружения Стрелкова начали высказываться о конфликте, в том числе выступил некто Абвер (позывной Сергея Здрылюка, прибывшего из Крыма с группой Стрелкова в Славянск. – И. Ш.). Очередной комментарий вызывал следующий, все эти «мелочи» в итоге и привели к отношениям, которые трудно назвать хорошими.
Позже мне сообщили, что возникла идея вывести войска из Донецка, что, по мнению определённых людей, такой шаг должен заставить Путина ввести войска. Мол, выход из Славянска не заставил это сделать, а выход из Донецка наверняка заставит. Я не верил в такой сценарий, я был убеждён, что, оставив Донецк, мы потеряем его навсегда. Я сказал, что мы со своих позиций отходить не будем.
Захарченко мне рассказывал потом, что они с представителями Стрелкова ездили в посёлок Трудовские Петровского района Донецка (западные окраины города. – И. Ш.) и готовились к возможной сдаче позиций противнику. Новая линия обороны должна была проходить на границе с Текстильщиком (микрорайон в Кировском районе Донецка. – И. Ш.).
Проблема в том, что Стрелков не был привязан к нашей земле, к Донецку... А мы не могли пойти на сдачу города. Многие служившие под его началом разделяли нашу позицию и стали уходить от Стрелкова целыми подразделениями. Он стал утверждать, что мы занимаемся подрывной работой, переманиванием к себе командиров.
Провокационные призывы Стрелкова «Путин, введи войска», видимо, не понравились кому-то в Москве, и в короткий срок его вывели с этой территории.
– Многие считают, что, если бы не Стрелков, в Донецке события развивались бы как, например, в Харькове, где в итоге ничего радикального не произошло...
– Отрицать роль Стрелкова нельзя. Но начало войны на Донбассе обусловлено не Стрелковым, а планами тех, кто пришёл к власти в Киеве. Ещё до появления Стрелкова мы были уверены, что нам предстоят столкновения с националистами.
Но. если бы не было Стрелкова, то история с самостоятельностью Донбасса могла развиваться иначе. Появление Стрелкова изменило саму суть событий. Возможно, если бы столкновение на Донбассе выглядело нашим внутриукраинским противостоянием, то иную позицию заняли родственные нам юго-восточные области. Если бы это была внутренняя разборка, возможно, нам бы удалось оставить под своим контролем большие территории. Хотя, разумеется, утверждать такой исход с абсолютной уверенностью невозможно.
И всё-таки одно дело, когда отношения выясняют между собой граждане Украины, другое дело, когда на руководящих военных должностях фигурируют граждане других государств.
Такой поворот событий дал повод украинским политикам представить ситуацию в выгодном для них свете. В Киеве начали говорить о внешней агрессии, появился повод задействовать армию, мол, смотрите, мы не со своим народом боремся, а против пришедшего сюда представителя чужого государства, к которому примкнули отдельные местные элементы.
Изменилась философия противостояния, процессы радикализировались. Приход Игоря Стрелкова предопределил то, что мы практически сразу начали воевать с регулярной армией. Возможно, армия сидела бы по казармам, а мы бы выясняли отношения с украинской властью, при этом наша риторика оставалась бы такой же пророссийской, но речь шла бы не об отделении от Украины, а о перемалывании всей страны в пророссийскую Украину.
России не нужен отдельно взятый Донбасс, ей нужна вся Украина. И, возможно, я подчёркиваю – возможно, нам бы это удалось, не будь здесь фактора иностранного присутствия. Но, возможно, обстоятельства сложились бы так, что мы бы не имели и того, что имеем сейчас. Повторю крылатую фразу: история не знает сослагательного наклонения.
Да, роль Стрелкова можно трактовать двояко. Но ни в коем случае не стоит забывать о его заслугах.
– Почему Стрелков отступил и оставил не только Славянск, но и Краматорск, Дружковку, Константиновку и другие населённые пункты на севере области? Если бы вы были в Славянске, как бы поступили?
– Начнём с того, что я не оказался бы в Славянске. Игорь Стрелков создавал символ сопротивления, а я в Донецке создавал базу сопротивления. Нам нужна была основа, платформа сопротивления. Мы опирались на ресурсы, деньги города-миллионника. Мы довольно быстро поставили под контроль значительную часть местного бизнеса. Но не для того, чтобы самим обогащаться, а для того, чтобы иметь ресурсы для сопротивления. Никто не может меня упрекнуть, что я присвоил себе какие-либо активы, бизнес. Мы просто заставили бизнес быть социально ответственным.
Бизнесмены нам вольно или невольно помогали, потому что их активы и деньги находились на нашей территории. Тот же Звягильский (один из самых влиятельных политиков Донбасса, Герой Соцтруда, в прошлом директор шахты им. Засядько, депутат Рады восьми созывов. – И. Ш.) был вынужден, пусть и помимо своей воли, делать то, что нам необходимо.
Мы могли базироваться на собственных ресурсах, так что, следуя здравому смыслу, я бы в Славянске никак не мог оказаться – это самая удалённая точка от Донецка.
А у Игоря была дилемма: либо пасть смертью храбрых, оказавшись в полном окружении, либо отступить... Вы спрашиваете, почему он оставил другие города?.. Переместись он в Краматорск или Константиновку, ситуация повторилась бы – его окружили бы точно так же.
Спасти ситуацию могло бы развёртывание фронта, но неподготовленность позиций не позволила бы Стрелкову это осуществить. Ополчение в Краматорске и других городах вообще не занималось никакой подготовкой.
И не забывайте, что на окраине Краматорска находился запасной аэродром ВСУ, а там – гуровцы и альфовцы, так что полного контроля над городом не было.
Константиновка с точки зрения обороны – второстепенный город. В Артёмовске находились склады вооружений, которые контролировались ВСУ. Красноармейск вообще не имел сильного ополчения...
Для создания единой линии фронта нужно было объединять все усилия. Сегодня, вместе с ЛНР, мы имеем порядка 400 км линии фронта. На этой территории находится определённое количество личного состава, но если бы мы сейчас вышли на границы Донецкой и Луганской областей, то линия фронта увеличилась бы в два раза. И ресурсов нужно было бы иметь в два раза больше, поэтому мы и решили держать под контролем наши городские агломерации, используя городскую застройку, коммуникации и прочее. На большее нам элементарно людей не хватало.
С технической точки зрения Стрелкову было проще прийти к нам, чем нам выдвинуться к нему. Здесь мы могли обороняться. Ясиноватую я удерживал с помощью 18 позиций. Это не была сплошная линия фронта. А вот когда мы соединились с Горловкой, то это уже в корне поменяло ситуацию.
Захарченко как-то говорил, что готовился выход на помощь Стрелкову. Это не так. Никакого выхода не готовилось.
– У вас были какие-то отношения с Ринатом Ахметовым?
– Видел его за всю жизнь несколько раз, общался два раза. Находясь в Донецке, Ахметов представлял собой серьёзный фактор влияния. Когда один из его людей, Николай Левченко (бывший секретарь горсовета, один из лидеров местного отделения Партии регионов. – И. Ш.), попытался выстроить какие-то отношения со мной, я отказался от этого.
Суть предложения: «А давайте мы с вами объединимся, вы тут будете по нашей команде поднимать шум, а мы будем с Турчиновым и Яценюком договариваться». Ставка делалась на то, что новые власти решат опираться в Донецке на местные элиты, а значит, местные элиты смогут разруливать в Киеве свои дела. Я когда это услышал, мне просто стало противно... Я не хамил, мы поговорили и разъехались.
Следующий звонок от Левченко состоялся через день, он сказал, что нужно выступить по телевидению. Я его осадил, сказал, что пусть в следующий раз сначала спросит, а хочу ли я выступать. У них было ощущение, что мы быдло, а они элита.
Потом ещё звонок – приглашали обсудить вопросы в кафе. От этого предложения я тоже отказался.
Затем меня пригласил к себе Ефим Звягильский. Разговор состоялся у него в офисе. Звягильский сказал, что со мной хочет встретиться «Младшенький» – так он называл Ахметова (Ринат Ахметов стал неформальным лидером «донецкого клана» в возрасте 30 лет после криминальных войн середины 90-х. – И. Ш.). Звягильский рассыпался в благодарностях Ахметову, рассказывал, как тот выкупает у него уголь... Я согласился встретиться с Ахметовым. Мне было важно знать позицию самого авторитетного человека из числа местных элит. Мы встретились, поговорили. Я ему тогда сказал, что будьте уверены, Россия рано или поздно сюда зайдёт. Он улыбнулся.
Ахметов занимал странную позицию. Приезжал к митингующим против Киева и при этом организовывал проукраинские митинги.
Потом мы ещё раз встретились, поговорили на те же темы. Ещё мы приезжали вместе с Бородаем к Ахметову в резиденцию, общались с его представителями. Бородай настаивал, чтобы они выстроили коммуникации с Сурковым, а те ответили, что у Рината Леонидовича есть прямой контакт с Владимиром Владимировичем, и если он захочет что-либо обсудить, то сделает это напрямую.
Так контакты с его окружением прекратились, а история с Ахметовым закончилась. «Оплот» взял под охрану территорию Ботанического сада (резиденция Ахметова в Донецке. – И. Ш.).
Ахметов – человек, живущий с убеждением, что ишак, нагруженный золотом, откроет любые ворота. К Донбассу он относится с трепетом, ведь здесь прошло его становление, здесь похоронены его предки. Он прежде всего ориентирован на свои бизнес-интересы. Ему всё равно, под кем быть, хоть под американцами, хоть под Кремлём, лишь бы продолжал существовать бизнес.
– Как складывались ваши отношения с Александром Захарченко?
– До его прихода на должность главы ДНР вполне нормально, хотя друзьями мы не являлись. Он был достаточно амбициозен. Про своё прошлое говорил, что занимался до событий 2014 года контрабандой.
Он предлагал мне слиться с его структурой. Я скептически к этому отнёсся. Всё-таки я человек военный, и моё подразделение отличалось жёсткой иерархией. У него всё было иначе. Если меня называли командир, то его – Батя. Это мелочь, но весьма показательная. Видимо, он с батькой Махно ассоциировался. Мы должны были сотрудничать и взаимодействовали без проблем.
Уже потом, когда начала зарождаться система власти, я обратил внимание на ряд перекосов, высказал критические замечания. С трибун звучали пафосные лозунги о народности, патриотизме, справедливости, а на самом деле...
Возьмём такого близкого к Захарченко персонажа, как Ташкент (Александр Тимофеев – министр доходов и сборов ДНР времён Захарченко, соратник покойного главы ДНР, ранен во время покушения на него. – И. Ш.). Они же прибегали ко всякого рода, скажем так, хитростям.
Тимофеев лично, в моём присутствии, как-то сказал, что Игорь Плотницкий (бывший глава ЛНР. – И. Ш.) дурак, потому что не понимает, как нужно действовать. Вот мы создаём иллюзию, что огосударствляем предприятия, а на самом деле там сидят наши люди. У народа создаётся ощущение, что мы возвращаемся к старой советской системе, когда всё, что принадлежит государству, является народным достоянием.
Многие, кто знал ситуацию изнутри, относились к происходящему в республике критично. И моя позиция с 2015 года не очень приходилась ко двору. Когда Захарченко оказался у власти, наши взгляды по вопросам государственного строительства во многом разошлись.
Время показало мою правоту. Сейчас против Тимофеева в ДНР возбуждено уголовное дело, и он не может приехать в республику.
Моё отношение к Захарченко – сродни отношению к непутёвому младшему брату. Печально, что он погиб, что его дети остались сиротами. Новость о его убийстве сильно на меня подействовала.
В то время я больше года провёл на территории России, что и уберегло меня от обвинений в причастности к этому преступлению.
– Как думаете, существует ли реальная перспектива, что Россия признает или примет в свой состав республики?
– Думаю, при нашей жизни включение в состав России не состоится. Другой вопрос, Россия может нас признать и после этого заключить какие-либо договоры о безопасности. Это я допускаю.
– Возможны ли, по-вашему, примирение с Украиной и интеграция республик на условиях, например, Минских соглашений?
– Нет, это невозможно.
Беседу вёл Илья Шаповалов, "Литературная газета"
|
