"И видел Ленин далеко,
На много лет вперед..."
Сергей Михалков
"...большевизм вырос, сложился и закалился в долголетней борьбе против мелкобуржуазной революционности
которая смахивает на анархизм или кое-что от него заимствует, которая отступает в чем бы то ни было существенном от условий и потребностей выдержанной пролетарской классовой борьбы. Теоретически для марксистов вполне установлено, – и опытом всех европейских революций и революционных движений вполне подтверждено, – что мелкий собственник, мелкий хозяйчик (социальный тип, во многих европейских странах имеющий очень широкое, массовое представительство), испытывая при капитализме постоянно угнетение и очень часто невероятно резкое и быстрое ухудшение жизни и разорение, легко переходит к крайней революционности, но не способен проявить выдержки, организованности, дисциплины, стойкости. «Взбесившийся» от ужасов капитализма мелкий буржуа, это – социальное явление, свойственное, как и анархизм, всем капиталистическим странам. Неустойчивость такой революционности, бесплодность ее, свойство быстро превращаться в покорность, апатию, фантастику, даже в «бешеное» увлечение тем или иным буржуазным «модным» течением, – все это общеизвестно".
Детская болезнь "левизны" в коммунизме
ОПЫТ ПОПУЛЯРНОЙ БЕСЕДЫ О МАРКСИСТСКОЙ СТРАТЕГИИ И ТАКТИКЕ
В.И. Ленин (1920)
Лев Вершинин
Журналиста Владимира Ульянова ака Ленин, при всех объективных разногласиях, полагаю аналитиком не на два порядка выше меня, как считают некоторые, но где-то на десять, многим ему обязан...
.....................
...Оценивая реалии текущего момента, следует ни на секунду не забывать, что марксизм не догма, а хрестоматийное "Пролетариату нечего терять, кроме своих цепей" подразумевает вовсе не то, что у рабочего не может быть комода или, скажем, золотых часов на цепочке. На самом деле, суть в том, что пролетариат был единственным классом марксовой (а затем и ленинской) эпох, в отличие от крестьянства, полностью оторванным от традиции, и, в отличие от буржуа, хотя бы и самых мелких, – включая крестьян, – работавшим на дядю. То есть, классом принципиально новым. Чистым листом бумаги, на котором можно было писать любые тексты, или, что точнее, грудой кирпичей на ровном месте, с возможностью строить совсем новое здание. И даже само по себе размежевание российской социал-демократии на большевиков (ставка на союз с крестьянством, выведенным за рамки буржуазии, при гегемонии пролетариата) и меньшевиков (ставка на союз с буржуазией в целом, в рамках, так сказать, "широкого народного фронта") было, по сути, отступлением от классики марксизма.
Однако.
Жизнь любит зло шутить, и если посмотреть, в каких странах коммунисты получили реальную широкую поддержку, приходится признать, что именно в тех, где сумели, – пусть в новых формах, – вернуть большинству населения традицию общинности, социальный ужас от ломки которой это большинство испытывало. Там же, где не сумели, – неважно, потому ли, что к новым формам существования общество уже привыкло, или потому, что надлом традиции еще не состоялся, – социалистические революции так или иначе провалились. А позже выяснилось еще и то, что капиталистическая олигархия, учась на своих ошибках, сумела перехватить многие лозунги коммунистов, поставив себе на службу социал-демократию и успокоив, – благо, технологии развивались, – протест трудящихся широкими социальными подачками. Пусть в процентном соотношении и крохами со своего стола. Тем паче, что развитие технологий очень долго помогала, а выморочная идея "всеобщего избирательного права" при полной информационной гегемонии достигла совершенства.
Иными словами, в сегодняшнем "цивилизованном мире" (во всяком случае, до самого последнего времени) были реализованы и воплощены в жизнь очень многие цели соратников и Маркса (типа Бернштейна), и Энгельса (типа Каутского), и Ленина (типа Мартова), кроме одной-единственной: гегемонии пролетариата, который, называя вещи своими именами, перестал пролетариатом быть, так или иначе влившись в рыхлый, крайне трудно определяемый слой мелкой буржуазии, – в результате чего реальная власть над обществом везде и всюду принадлежит научившемуся почти идеально маскироваться олигархату, а "официальные" коммунистические партии, – там, где еще остались, – быстро перерождаются в социал-соглашателей, стоящих (и это в самом лучшем случае) на позициях еврокоммунизма, то есть, в сущности, меньшевизма. Протест же под красными знаменами если где-то и не пахнет фальшью, – то есть, не обслуживает все ту же олигархию, – то разве лишь в таких странах, как Непал, где традиция общинности и ужас большинства перед их ломкой по-прежнему актуальны.
А теперь спустимся с высот теории на грешную землю.
Конкретно, в СНГ.
Еще конкретнее, в Россию, так или иначе отражающую все протори, присущие бывшим республикам Союза.
И ужмем фразу до полного катехизиса.
Против чего, громко ли, тихо ли, вообще неосознанно ли, протестует большинство?
Против олигархии, еще слишком молодой, неутвердившейся и жадной, чтобы помнить, что народ – это не только она.
Кто, – по крайней мере, на видимом уровне, – возглавляет протест?
Так называемые креаклы. То есть, та самая мелкая буржуазия во всем неисчислимом спектре ее аватар.
Что движет ею?
В основном, описанный Владимиром Ильичем страх страх перед "ужасом реального капитализма". Плюс убежденность не в меру амбициозных балаболок, что уж они-то справятся лучше. Плюс стремление вытесненных из "хозяев жизни" в "креаклы" персон оседлать этот ужас и вернуть утраченные позиции.
При этом, уж извините, возвращения в реальный, по Марксу, Ленину, Сталину социализм из политически активной тусовки или их групп поддержки не хочет никто. Что, собственно, видно и по дискуссиям в моем блоге. Кого-то вполне устраивает возможность купить искомый сорт колбасы, при условии, что на это есть деньги. Кто-то совершенно по-детски уверен, что достаточно поменять "козлищ" на агнцев, и все тотчас начнут соблюдать законы. Кто-то грезит национал-социализмом, то есть, уходит от классического марксизма-ленинизма так далеко, что дальше некуда. Кто-то еще, из самых честных, возможно, и хотел бы странного, но совершенно не понимает сути уже необратимых социальных процессов и по-прежнему грезит образом "угнетенных масс, которые надо только организовать", раз за разом недоумевая, почему опять случился облом.
И это еще активные, думающие, – а ведь основная масса тех, кому, мягко говоря, плохо живется, настойчиво приучаемая "не рефлексировать" (в смысле, не думать), а "распространять" (то есть, слепо повиноваться), реагирует, в основном, инстинктами, превращаясь в бульон для любого Майдана. Что вполне устраивает ту же олигархию: она дергает за ниточки, управляя процессом, и не проигрывает ни в одном из возможным вариантов. Потому что, ежели вдруг, паче чаяния, некий "кровавый режим" все-таки рухнет, к власти придет не класс, заинтересованный в переустройстве общества на принципиально новых условиях, а всего лишь другая страта все той же олигархии, отличная от нынешней лишь тем, что более тесно связана с внешними покровителями и более исправно готова обслуживать их интересы.
Что бы сказал в такой ситуации Владимир Ильич?
Уважаемыйlefantasy, – спасибо! – полагает, что потребовал быобъединиться с кем угодно, хоть с фантомасом, хоть с лошадью, не пасуя перед либерализмом, но вмешиваясь во все, по ходу дела наращивая влияние в среде пролетариата, чтобы затем размежеваться.
И все бы хорошо, но, во-первых, эту, образца 1902 года, схему автор пересмотрел уже через год, – что, повторюсь, – стало причиной раскола РСДРП на "большевиков" и "меньшевиков", а когда вернулся к идее, уже имея опыт успеха в России, выяснилось, что нигде, кроме России, успех повторить не удалось, ни на парламентском уровне, ни хотя бы в профсоюзах. просто потому, что в менее традиционных (более развитых социально) странах даже казавшаяся самой радикальной мелкая буржуазия предпочла союз с олигархией. А во-вторых, сегодня объединяться есть с кем, но некому. Потому что олигархия, как и его времена, есть, и мелкая буржуазия тоже никуда не делась, а вот пролетариата в тогдашнем понимании можно даже не искать. Как и угнетенной, жаждущей земли крестьянской массы, без поддержки которой он мало чего стоит. Не говоря уж о том, что "внешние друзья" не вымотаны годами мясорубки, а злы, агрессивны и готовы на раз воспользоваться любым удобным моментом.
Все это не отвлеченные размышления. Все это факты.
Если угодно, характеристики особенностей текущего момента.
И коль скоро так, то, – всерьез, а не понарошку стремясь к построению вместо кровососущей и, куда ж денешься, лишенной перспектив кланово-олигархической химеры нормального, крепкого, социально ориентированного государства, – следует исходить не из красивых утопий, а из максимально возможного.
Но на эту тему не сейчас.
|
