 | <:CAPTION:> |
Каждый год тысячи человек в США признают себя виновными в совершении преступлений, потому что знают – шанс, что присяжные поверят их слову больше, чем слову полицейского – ничтожен. Кому поверит присяжный, такой же как и вы или я – предполагаемому преступнику в оранжевом тюремном комбинезоне или двум ухоженным полицейским в униформе, которые всего лишь поклялись богу, что говорят правду, всю правду и ничего кроме правды? Как недавно выразился один из моих коллег: «Каждый знает, что Вы должны быть сумасшедшим, чтобы обвинить полицию во лжи».
Но неужели полицейские всегда заслуживают больше доверия, чем преступники? Я думаю, что нет. Не только потому, что у полицейских существует особая склонность к выдумкам, но и, к сожалению, потому что у них есть стимул лгать. В эру массового лишения свободы, полицейским нельзя доверять больше, чем какому-либо другому свидетелю, а возможно, даже меньше.
Такие слова могут показаться слишком резкими, но многие сотрудники правоохранительных органов ставят вопрос намного жёстче. Питер Кин (Peter Keane), бывший комиссар полиции Сан-Франциско, написал статью в «The San Francisco Chronicle», осуждающую полицейские обычаи, по которым ложь считается нормой:
«Полицейские лжесвидетельства ради оправдания незаконных нарко-обысков – обычное дело. Одна из грязных тайн системы правосудия, которая, на самом деле, ни для кого не является секретом – нарко-полицейские лгут под присягой. Это извращение американской системы правосудия, это уничтожает само верховенство закона. И тем не менее, это обыденный способ ведения дел в судах по всей Америке».
Аналогичной критике
также подвергается и полицейское управление Нью-Йорка. В 2011 году были отклонены сотни дел, связанных с наркотиками, после обвинений нескольких полицейских в неправильном использовании доказательств. В том же году судья Верховного суда штата в Бруклине Густин Райхбах (Gustin L. Reichbach) осудил широко распространённую практику лжи и коррупции в отделах полицейского управления по борьбе с наркотиками.
«Я никогда не считал себя наивным», – сказал он, объявляя приговор полицейскому детективу, который подбросил кокаин паре подозреваемых. – «Но даже стены этого суда шокированы не только увиденным проступком, но и, что более удручающе, увиденной халатностью руководства, благодаря которой происходят такие проступки».
Примечательно, что полицейские Нью-Йорка, как выяснилось, лгали даже при обвинении людей в таких незначительных проступках, как нарушение границ частной собственности. В сентябре сообщалось, что офис прокурора округа Бронкс был так встревожен полицейской ложью, что решил приостановить преследование людей, которых задержали и арестовали за нарушение границ общественного жилищного строительства, пока не будет допрошен арестовавший их офицер, чтобы получить доказательства, что арест действительно оправдан. Глава обвинителей офиса прокурора округа Бронкс Жаннет Ракер объяснила в письме, что стало очевидно, что полиция арестовывала людей, даже когда имелись убедительные доказательства их невиновности. Миссис Ракер утверждает, что для оправдания арестов полицейские составили лживые письменные заявления, а производящий арест офицер дал ложные показания под присягой.
Мистер Кин в своей статье в «The San Francisco Chronicle» рассказал о двух главных причинах такой тотальной полицейской лжи.
Во-первых, потому что они могут это делать. Полицейские «знают, что в соревновании признаний между подозреваемым и полицейским судья всегда выносит решение в пользу полицейского». В худшем случае, дело будет прекращено, но у полицейского останется право продолжать свой ежедневный бизнес.
Во-вторых, обвиняемые в преступлении – обычно бедные и необразованные люди, как правило, принадлежащие к расовому меньшинству и уже привлекавшиеся к суду. «Полиция знает, что за этих людей никто не заступится», – пишет Кин.
Это верно, но это далеко не всё.
В последнее время полицейские управления были награждены за огромное количество задержаний, обысков и арестов. В ходе войны с наркотиками, такие федеральные программы по грантам как Edward Byrne Memorial Justice Assistance Grant Program поощряют государственные и местные органы правопорядка увеличивать аресты за наркотики, чтобы получать миллионы долларов финансирования. Органы правопорядка получают денежные вознаграждения за большое число арестов людей, связанных с наркотиками, независимо оттого, насколько незначителен проступок или насколько слабы доказательства. Поэтому полиция всё чаще и чаще играет с цифрами. И как результат, полиция рассматривает процессуальные нормы как формальность, и поэтому увеличились случаи лжи и искажений фактов. Многочисленные скандалы, затрагивающие полицейских, лгущих и подбрасывающих наркотики – например, в Тьюлии (Техас) и Окленде (Калифорния) – были связаны с финансируемыми из федерального бюджета программами борьбы с наркотиками и со стремлением сохранить денежные поступления.
Принуждение увеличивать количество арестов не ограничивается нарко-полицией. Даже там, где нет очевидных финансовых стимулов, практика «жесткой позиции» изменяет полицейские обычаи до такой степени, что полицейские начальники и отдельные сотрудники чувствуют давление во время задержаний, обысков и арестов, думая о квотах и доказательстве своей «производительности».
Для справки. Комиссар полиции Нью-Йорка Рэймонд Келли отрицает, что в его управлении существуют квоты и планы на аресты. Эти отказы объяснимы, учитывая, что квоты на аресты противоречат законам штата. Но, как задокументировал Urban Justice Center’s Police Reform Organizing Project, множество полицейских опровергают мистера Келли. В 2010 году полицейский по имени Эдил Поланко (Adil Polanco) сообщил местному репортёру ABC News, что «наша главная задача состоит не в том, чтобы помочь кому-либо, наша главная задача – получить эти цифры.»…«В конце ночи вы должны вернуться с кем-нибудь. Вы должны написать кому-нибудь, вы должны арестовать кого-нибудь, даже если преступление не было совершено, цифра должна быть готова. Таким образом, наша цель состоит в придумывании чисел».
Разоблачение полицейской лжи – весьма трудная задача, потому что полицейские редко признают свою ложь или ложь других сотрудников. Отчасти, это происходит из-за кодекса молчания, который управляет полицейской службой, отчасти из-за того, что система массового лишения свободы построена так, чтобы вознаградить нечестность. А ещё из-за того, что полицейские – всего лишь люди.
Исследования показывают, что обычные люди врут много – несколько раз в день – даже когда нет ни малейшей выгоды от лжи. Вообще, люди лгут по поводу самых незначительных вещей, например: «я потерял твой номер телефона, и поэтому не звонил» или «нет, ты, действительно, не выглядишь толстой». Но люди могут также убедительно лгать о гораздо более важных вещах, особенно, если ложь улучшит или сохранит их репутацию или положение в группе.
Естественное желание лгать усиливает система квот и финансовых стимулов, которая вознаграждает полицейских за количество задержанных, обысканных и арестованных людей, что особенно опасно. Одна ложь может разрушить человеческую жизнь, приведя к потере работы, тюремному сроку и понижению социального статуса. Тот факт, что наша правовая система стала настолько терпимой к полицейской лжи, указывает насколько испорченной стала наша система правосудия, объявившая нам войну при помощи «займите жесткую позицию»-заклинаний и очевидного аппетита к преследованию самых бедных и необразованных из нас.
Нет, я не сумасшедшая, но думаю именно так.
Источник: Why Police Get Away with Lying Under Oath, Michelle Alexander, The New York Times, February 6, 2013.
|
