|
www.odnako.org 02 марта 2013
Русский поэт Вадим Степанцов выпустил сборник политизированной поэзии "Гнусь болотная". О самом произведении, о творческом классе России в политике и о том, чем отличается взрослая творческая позиция от инфантильной – он рассказал в интервью "Однако". О взрослении
– Насколько творческий класс сегодня вовлечён в политику?
Вопрос, который задается художникам и художниками много лет, может быть, веков, и нет однозначного ответа. Наверное, самый правильный ответ будет у Оскара Уайльда – есть книги хорошо написанные и плохо написанные, а уж о чем – о соловьях и розах или, наоборот, о текущем моменте, наверное, искушенному читателю… скажем так, не то, чтобы неинтересно, но искушенный читатель привык наслаждаться слогом и виртуозностью исполнения той или иной пиесы. Так в старину на Руси называли стихи.
Я не знаю однозначного ответа на этот вопрос. Когда полыхала на стогнах и в интернетах фейсбучная революция еще недавно, я поневоле в политику вовлекся. Когда она не полыхала, и когда она сейчас наоборот, приутихла и тлеет где-то под сугробами февраля, вроде как оно и неинтересно, и продолжаю я писать о соловьях и розах, условно говоря.
С одной стороны, по истечении всех этих Маршей миллионов вроде огонька какого-то не хватает, а ты уже увлекся этими окнами РОСТа и политическим писанием. С другой стороны, очень по-человечески и по-взрослому я радуюсь тому, что Путин обыграл их всех. Я не буду дифирамбов петь, но на фоне всего вот этого месива, конечно, он показал себя политиком. Настоящим политиком, а эти все – никто, действительно, планктон.
Те люди, которые мне безусловно интересны как художники, и прозаисты, и пииты, они большей частью были в это вовлечены. Другое дело, что мне прозаисты более интересны, чем пииты, например Быков, который и прозаист, и пиит. Мне было интересно его читать на протяжении всего времени нашего, так сказать, знакомства, разбега, развода и прочего, я его читал с неослабимым вниманием всегда, и Гражданин Поэт не стал исключением. Но и не поразил меня в сердце, не уязвил. Не порадовал.
– В недавнем интервью вы пеняли резко антигосударственно настроенным коллегам, что они все никак не начнут взрослеть. А когда всё же начинают, то из непримиримой оппозиции уходят. Что же это за явление, повзрослевший рокер? Читателю здесь может привидеться некий собирательный Петр Мамонов.
– Мамонов – повзрослевший рокер… и да, и нет. Скорее всего, он не повзрослевший рокер, потому что то, что я видел в его исполнении в театре, это по-прежнему такая мальчишеская бравада, дурь и стремление облапошить легковерную публику в общем-то легковесными, смешными вещами, выдаваемыми за философию. Но это здорово. Хороший пример, Мамонов. Наверное, в каком-то смысле это идеал.
Тем не менее, меня всегда тянуло на лирику, и то, что я пытался в лучших своих и пиитических, и песенных вещах создать, донести, это… как там у Гоголя? Смех сквозь невидимые миру слезы. Как-то вот так, чтобы в одном флаконе было все, и лирика, и глубина, и зрелость, и чтобы ирония никуда при этом не уходила. А ребятишки, которые до семидесяти лет такие мышиные жеребчики… мне жалко их. Когда уже и лысые, и висюльки кудрявые на височках и сзади, а они все те же, игруны и детский сад. Смешон и юноша надменный, смешон и ветреный старик.
– Ассоциируете ли вы себя самого с понятием "креативный класс"?
Вопрос вопросов! Скорее нет, чем да, хотя по образу жизни, такому вальяжно-расслабленному, чуть-чуть взболтал вокруг себя пену из сливок, потом ушел на дно лениться и предаваться мыслям а-ля Васисуалий Лоханкин, то – да. Только по образу жизни, наверное. Но просто по возрасту уже не креакл, и соответственно по степени осознания себя, как социальной единицы, все-таки у меня эта степень осознания гораздо более взрослая, чем у большинства креаклов. Оправдание искусства
– С одной стороны андеграунд это вещь в себе, а с другой стороны – вы-то пытаетесь говорить на общем для народа языке. У вас есть представление о том, что искусство кому-то что-то должно?
За всю Одессу не скажу, я уже давно зарекся выступать в роли ранжира и командира, золотой период Ордена Куртуазных Маньеристов в прошлом, когда я пытался литературу подстроить под себя. Понятно, что лозунг "пусть расцветают сто цветов" он такой… пораженческий, наверное. В старости надо быть добрее ко всем остальным проявлениям человеческого духа и искусства. Как в анекдоте, с возрастом я к теще добрее стал, вот цветочки ей на могилку принес.
Я не знаю, как определить роль искусства. То, что мне нравится, я делаю, стараюсь, чтобы мое искусство, моя поэзия, мои опусы были внятными, искрометными, с неожиданными сюжетными поворотами, неожиданными рифмами. Собственно, я ищу того же самого в стихах окружающих меня товарищей, не только в стихах, но и живописи, и смежных областях искусства.
– Какая-то социальная ответственность на творце лежит?
Я думаю, что по большому счету человека искусства оправдывает искренность. Вера. И в какие-то постулаты искусства, которые он исповедует, и в социальные лозунги, к которым его тянет. Православие, самодержавие, народность или пролетарии всех стран, соединяйтесь. По тому же 1917 году мы видим, что и с той, и с другой стороны было примерно поровну отличных художников, которых читаешь и сейчас с интересом и пиететом. Скажем, со стороны мира, ушедшего безвозвратно, тот же Мережковский, Аверченко, Саша Черный. Люди нового закала, которых ковала Революция – Маяковский, Пильняк, Бабель. Это все ведь делалось искренне.
Другое дело, что новый мир не получился, художники нового мира кто-то просто пулю в лоб, а кого-то революция сожрала, как это положено революции. Или вот прекрасная книга Аверченко "Трава, примятая сапогом". Прекрасная книга, написанная светло, легко, но о чем? Это поражает, что человек, который "пришёл в мир, чтобы видеть солнце", пишет об этом и так. То же самое, только хуже
– К вопросу о лозунгах и противостояниях. Вам не кажется, что само понятие протеста стало размываться? К оппозиционеру Кургиняну на съезд приходят Путин с Ивановым, андерграундщик Степанцов пишет сборник лоялистской поэзии…
…и непонятно, с какой стороны кремлевской стены оппозиция. Собственно, мой взгляд на это я выражаю в рифме, но как человек для сегодняшнего времени начитанный, знакомый и с Пастернаком в том числе, я скажу. Помимо Доктора Живаги, я себе представляю, что такое Февральская революция, и что такое Французская революция – в юности очень увлекался – опять-таки, на моих глазах разворачивалась трехдневная ельцинская революция, нелепая и бессмысленная, но очень энтузиастическая, поэтому революциями я уже… не то, чтобы сыт по горло, наверное, так неправильно выражаться. В общем, все, что я видел и все, о чем читал, веры в революцию у меня не вызывает. Как пишет тот же Быков вне рамок проекта "Гражданин поэт", после революции опять все сводится к тому, что становится то же самое, только хуже. Очередной взрыв, коллапс, потом снова из черного карлика создается еще более маленький и еще более черный карлик, и так далее до бесконечности. В 1917 году то же самое, царь отрекся, ладно, винные погреба погромили, бывает. Надо солдатам волю дать. Но когда растерзали нескольких будочников, обосрались дворники и перестали выходить. Тут же конские кучи на улицах, никто ничего не убирает. Зато свобода. Ну а потом пошло-поехало.
А самое главное, и это уже всем сейчас понятно, что нет никаких внятных предложений, кроме "весь мир насилья мы разрушим", сбросим эту вороватую власть, уничтожим – каким образом уничтожим? Каким образом мы будем ее расстреливать и в тюрьмах содержать? Наверное, все с теми же расстрельщиками и сотрудниками пенитенциарной системы. А откуда взять новых, не из креаклов же лепить.
Поэтому это все кисло, скучно, нелепо и никуда. Но некоторые товарищи решили ради карьеры выступить такими трибунами народными, как мои любимые Быков и Емелин. Ну что ж, славу можно заработать и таким образом, наверное. О сборнике
– Про "Гнусь болотную". По названию понятно, что в лучшем случае пресловутая тусовка, ориентированная на "народных трибунов", его изругает, в худшем – проигнорирует. На какой эффект вы ассчитывали при создании?
Создавал я не сборник. Просто так получилось, что я сторонился интернета и максимум, что я себе позволял, это раз в две недели проверить почту. Железки я до сих пор не люблю и не понимаю, как выучился ездить за рулем автомобиля. Правда, это было давно, но тем не менее, я не стыкуюсь с электроникой. Однако по осени полтора года назад мне подарили айпад, и тут я понял, что с этой штукой как-то оно попроще, чем с неинтересными железками, которые были у меня раньше.
Пошло-поехало, я подключился к контактам и фейсбуку и сначала не въехал, что за лажа. Пытался, найдя друзей, высказать свою точку зрения на происходящее вокруг и около Кремля. Потом понял, что большинство моей на тот момент немногочисленной френдленты – это как раз оголтелые креаклы. Тогда они еще не были креаклами, а так, рэволюционеры. Мой глас – глас вопиющего в пустыне.
Затем я стал находить людей с таким же трезвым и взрослым взглядом на жизнь, как и у меня. Поначалу, знаете, эти голоса очень одиноко звучали в этом декабрьском вареве. Затем не знаю, то ли под мою ленту стали подгребаться люди, то ли отрезвление наступило, но это стало происходить достаточно давно. Так получилось, те, кто хотел играть на стороне государства и народа, должны были оказаться вместе. Причем подгребались не знакомые, в фейсбуке знакомых очень мало. Просто некоторые люди, которых я и знать не знал, благодарили, что я им мозги поправил. Не скрою, было приятно.
...Опять же, встречая в сети "Гражданина поэта" и непонятно за кого дующего Емелина, то ли за пролетариев, то ли за креаклов, то ли за всех вместе, решил так вот в фейсбуке тоже пожонглировать. Стало получаться все лучше и лучше, и более того, пользуясь давними знакомствами в МК, я кое-какие опусы напечатал. В частности, завершает сборник тетралогия, написанная в ритмике народных сказов. Три из этих сказов посвящены Михаилу Прохорову, причем первый я написал, когда он только-только соскочил с партии "Правое дело", это было в сентябре… 2011, получается, года. Это был первый сказ о Михаиле сыне Прохорове, правом деле и скоморохах-паскудниках.
Я написал и не то, чтобы забыл – я читал это на концертах, люди смеялись – но и все. Думал, не всплывет. Но периодически стало всплывать, и периодически эти сказы по поводу того или иного деяния его или его окруженцев стали у меня появляться. Естественно, я опробовал их на публичных чтениях, раз или два в месяц у меня бывают поэтические концерты, где я выступаю либо один со стихами и романсами, либо с моим другом Александром Вулых, который тоже не щадит креаклов в своих писаниях. Он такой же, как я, но если у меня крен в лирику и словесную ажурность, то у него при всей близости манер, нарративности, то есть внятности сюжета и описательности, он все-таки ближе к внешним проявлениям социума. Например, мне чужда спортивная тематика, а он рубится, хоккей, футбол и не только. Скажем, бадминтон, который Дмитрий Анатольевич пытался ввести в армейских частях, у него тоже смешно отразился. Как говорил Шевчук, по-доброму. В роке надо все по-доброму.
Так что мы взаимно дополняем друг друга, а когда его нет, я в одинаре выступаю. В последнее время по городам и весям тоже, сейчас у нашего мини-проекта появился сибирский промоутер, мы съездили в Сибирь в конце осени, у нас был мини-тур по Барнаулу, Новосибирску, Томску, Красноярску. Недавно были в Сургуте, после концерта в "Петровиче" поедем в Архангельск. Что меня удивило, в большинстве мест – и в Барнауле, и Новосибе, и Томске люди приходили конкретно послушать стихов. И цитировали, и просили те или иные из недавнего или давнего прошлого. Это было дико приятно.
Хотя бывает и по-другому. Например, в Красноярске, который был в нашем туре заключительным, концерт состоялся поздним вечером в воскресенье, пришли очень похмельные люди, которые уже устали гулять все многочисленные ноябрьские праздники. Пришли самые стойкие бойцы и периодически кричали "Бибигуль давай!". Нам пришлось сделать какой-то микс, что-то мы спели из Бахыт-компота, в результате все были довольны.
-- Кто, кстати, аудитория ваших поэтических чтений в наше время?
Бывает, и креакл попадается, и студент. Мне трудно сказать за всю Одессу, но люди очень разные. Бывают бизнесмены и мелкой, и средней руки, и крупнее. С незапамятных пор мой поклонник – бывший глава Сбербанка Казьмин. Понятно, что его в свое время отжали в силу государственной необходимости, но как-то так вышло, что на последних годах его правления мы сдружились. Бывают и такие. Всякие. Очень близкий друг у меня, пять лет уже как у него мобильный шиномонтаж под рукой, а до этого он торговал каким-то скобяным товаром, и такие люди бывают.
Еще вот, допустим, у меня есть такой друг, его папа в лихие годы приватизировал завод, в котором он был директором. Ему по наследству достался этот завод. Он этот завод не промуфлонил, но в силу того, что в Москве заводы не работают уже давно, просто сдают площадь в аренду, и он до середины двухтысячных себя отлично чувствовал. Он себя и сейчас неплохо чувствует, только приходят эти, эти и эти и отжимают. Понятно, что что-то в пользу государства, но многое в пользу себя. И вот он дуется, что девяностые были другие. У него девяностые были другие, а для меня они были очень даже угрюмые. Это его позиция, и при этом он мой поклонник, хотя мы иногда лбами упираемся.
– Вернёмся к сборнику. В итоге, как я понял, просто накопилось достаточно материала?
Совершенно верно, накопилось, и очень не хотелось, чтобы все это утонуло. Большие издательства, с которыми я в последнее время сотрудничал, Эксмо и Время, не проявили какого-то сиюминутного интереса, а искать каких-то мелкооптовых издателей тоже было и лениво, и неудобно… и тут мой приятель говорит, давай, книжку тебе оттискаю. Понятно, что очень многие так делают, и я подумал – не надо зарываться. Зачем опять ходить в Эксмо, они будут тебе бубнить, что предыдущего сборника у них тысяча на складе зависла, и они никак не могут… говорить им, что надо дергать товароведов поэтических отделов… а кому дергать? Никто не будет.
Вот Рома Трахтенберг, который был ни большим писателем, ни писателем вовсе, но тем не менее популярной фигурой, некоторые книжки у него смешные. В частности, "Вы хотите стать звездой" и "Путь самца". Ему не стыдно, копченые глаза дыма не боятся. Он бегал по большим и малым книжным магазинам и дергал этих тёток-товароведов, чтобы те ставили на видное место его книжки. Я такого себе позволить не могу, не вижу себя в такой роли.
В общем, решил обратиться к истокам. Давай, оттиснем книжку и пустим ее малыми экранами кинотеатра "Иллюзион", условно говоря. Пусть будет.
– Кто-нибудь из поклонников уже высказал фэ? Дескать, Степанцов продался кровавому режиму?
Были такие приятели, особенно креаклы, которые скакали на первых шествиях. Но уже поостыли и эти креаклы. Было несколько неловко. Поскольку эти креаклы, они такой известной национальности, к которой я принадлежу какой-то осьмушкой, все мои выпады воспринимались как оголтелый антисемитизм, хотя это были просто сравнительно-исторические наблюдения. Козырев Михаил Натанович, кажется, на меня не на шутку взбеленился. Так-то мы в друзьях по фейсбуку. Тут еще добавилось мое ерническое отношение к его любимой поэтессе Вере Полосковой, которая пытается внедрить русский рок в том числе. Нет, она хорошая, талантливая, какая угодно, но как говорил гоголевский герой, не по чину берешь. У нее стихи мутные, талантливые, невнятные и ни о чем.
Ещё Емелин перепостил интервью, данное thankyou.ru, как же он выразился… Вадим Степанцов, поэт-реакционер и охранитель. Ну что ж, я только за! Как говорится, "ненависть ко всякому прогрессу вошла в нем в поговорку".
– Каким тиражом вы сборник выпустили?
Я думаю, оптимально будет пятьсот, это раздадим по-любому. А если это попадет на какие-то жернова, то приятель мой просто допечатает. Самиздат такой получается.
Я, скажем, смотрю на Емелина, его издатели, которые с твердым именем – фирма Ad Marginem его еще издавала – больше двух тысяч не издавали. "Болотные песни", там семьсот, по-моему, экземпляров. Вполне нормально на сегодняшний день для бумажного пиитического тиража. P.S.
– Сами хотите что-нибудь сказать?
Что обычно спрашивают у старых рокеров? Над чем вы сейчас работаете! (смеется) Действительно, что касается аудиотворений, впервые в жизни представилась возможность никуда не торопиться с новым альбомом. Кстати, он политизирован едва ли одним треком, называется "Сегодняшний день". Вообще, альбом задумывался фифти-блюз, фифти-а-ля-рюс. Песен у меня написалось именно в таком ключе. Музыкой я это никогда не называл, потому что то, что творят Стас Михайлов, Кинчев, Хавтан, Элвис Пресли и ваш покорный слуга, это так, другое. Тем не менее, блюз под названием "Сегодняшний день" мне нравится. Особенно тем, что на паузе заканчивается строчкой "Сегодня я с президентом в Кремле напьюсь".
|
