|
Источник: The Politics of the Human Heart, Janet C. Phelan, Activist Post, June 17, 2013.
перевод antizoomby.livejournal.com 28.06.2013 20:22
Когда я училась в школе, часто объявлялись тревоги, и неважно где мы находились, на уроке, за обедом, или на перемене – мы всегда знали, что означают эти сирены. Мы откладывали всё, что было у нас в руках – карандаши, вилки, мячи – и собирались в классы. Там мы засовывали наши головы между коленей, накрывали наши маленькие шеи руками и ждали Судного Дня и всеобщего уничтожения.
Некоторые маленькие девочки всегда начинали всхлипывать. Мы никогда не знали, что это было - учение или сигнал настоящей тревоги.
В отличии от многих моих одноклассников, я никогда не волновалась. Маленький голос внутри меня говорил, что нет никакой реальной угрозы советских ракет, и с такой поддержкой я оставалась спокойной и отстранённой.
Но тот же маленький и тихий голос говорил мне и нечто другое. «Позже», - говорил он мне. – «опасность придёт позже».
Те из нас, кто жил во времена «кубинского ракетного кризиса» и «красной угрозы» - уже давно не дети. Мы нажили свой опыт, житейскую мудрость, и, в отличии от семилетних, неспособных полностью справиться со своими страхами, мы научились приёмам борьбы с чувством прямой опасности. Разве не так?
В гуще возбуждённых и плачущих детей, собирающихся в классе по неизвестной причине, был страх. Страх за себя и за тех, кого мы любили.
Этот страх до сих пор управляет многими нашими личными и политическими действиями. Этот страх можно также назвать «инстинктом выживания», «борьбой или бегством», и он формирует существенную часть наших жизней. Мы высказываемся, когда видим, что кому-то причиняют боль? Сначала мы оцениваем все последствия такого своего поступка? Мы пишем анонимно в интернете, нападая и поддерживая других людей, под удобной завесой скрытой идентичности? Мы тратим своё время и энергию, когда нет для этого явной выгоды? В ходе своей работы мы оказываемся в сфере доступа к информации, которую лучше бы не знать, для своей же безопасности?
Человеческое сердце всегда разрывалось между желанием защитить себя и желанием раскрыться, чтобы узнать других людей и соединиться с ними, чтобы приносить пользу. Список людей, поддавшихся последнему желанию, сейчас читается как список мучеников. Мартина Лютера Кинга и Ганди можно считать двумя самыми вдающимися современными мучениками, но полный список возвращает нас в начало истории и ко многим именам, столкнувшихся с муками во имя любви. Разве это не то, о чём мы говорим? Любовь против эгоизма. Они были похоронены, после совершения необычных актов великодушия, великодушия, которым всегда было рискованно обладать.
Но сейчас цена за это выросла. Жанна д’Арк взошла на костёр, потому что повиновалась голосу Бога и разозлила британцев. Её преступление ереси и неповиновения эхом отзывается в истории. Карэн Силквуд схватилась с химическим Голиафом и заплатила за это своим дыханием, снова бросив еретический и непочтительный вызов власти. Разрозненные акты восстания кажутся менее случайными и привлекают больше внимания теперь, когда мир стал меньше. Плотность и фокус концентрированной энергии помогают каждому акту великодушия, которые сами в себе содержат огромный потенциал, склонить на свою сторону чашу весов.
После откровений Эдварда Сноудена о степени и уровне, которых достигли США, организовав службу безопасности для общественной слежки, мы снова можем видеть, как сталкиваются два противоборствующих желания сердца – защита и открытость. Некоторые люди захотят спрятаться ещё глубже, узнав шокирующую правду, о которой они раньше догадывались, что их частные и безопасные средства связи могут прослушиваться NSA, как в компьютерной игре. Другие примут это, как вызов их чести. Вы подслушиваете - для чего? Вы собираете на меня досье – для чего? И в результате, они только расширят свои связи, в попытке протянуть руку помощи другим людям, издеваясь над наблюдателями.
Революция всегда была актом трансцендентности. Это не переворот, не смена парадигмы подсчёта бобов, денежных операций, нашего энергетического отношения друг к другу. Активация своих знаний и возможностей, чтобы сделать скачок от «я» до «не я» - возможно, самый радикальный акт, учитывая распространённую политику страха и самозащиты.
Мы живём в исключительное время. У нас есть исключительные возможности для изменения курса истории, которая всё ближе и ближе приближается к глобальному тоталитаризму. Сейчас эта проблема стоит перед каждым из нас. Мы можем спрятаться и надеяться избежать внимания, что слишком понятно с точки зрения человеческого чувства самозащиты. Но этот шаг приведёт только к успеху глобальной строгой изоляции, которая нам навязывается. Или мы можем пойти другим путём. Этот другой путь связан с тем, над чем нас учили насмехаться – с моральным абсолютом. Понимание того, что каждый участвует в сопротивлении чему-то огромному, приводящему в смятение своей запутанностью и скрытностью - одновременно и волнует и умиротворяет. Это путь - другой - в самом фундаментальном и гуманном смысле. В нём также присутствует ещё один символ – перекрёсток – который нас учили рассматривать как символ смерти и воскрешения Бога.
Перекрёсток – также символ пересечения неба и земли, соединения тела с чем-то более великим и незыблемым. Возможность, предоставленная нам для участия в будущем нашего мира так, чтобы обеспечить существование этого будущего.
Перекрёсток – это и символ перемен. Этот другой путь – путь бесстрашия и любви – призывает нас жить полной жизнью. Он не обещает нам безопасность и защиту. Он предлагает нам нечто большее.
|
