|
Андрей Сорокин на "Однако" – www.odnako.org 6 сентября 2013
Вызовы, стоящие перед Россией, заставляют рассматривать систему образования как отрасль человекостроения, которая подчиняется не «невидимой руке рынка» и умозрительным «западным образцам», а законам и требованиям развития страны.
В широком общественном мнении издержки постсоветской реформы образования связываются по большей части с двумя вопиющими коварствами: ЕГЭ и ползучим узакониванием платы за образование. Эти упрёки и несправедливы, и справедливы одновременно.
В чём несправедливость упрёков? ЕГЭ — всего лишь инструмент оценки знаний учащегося, имеющий как ряд достоинств по сравнению с традиционными экзаменами тет-а-тет, так и ряд изъянов. А что касается бесплатности, так её не было на самом деле и в советские времена: вопрос опять же только в том, каким образом эта оплата производится — централизованно через налоги и иные удержания из доходов граждан или индивидуально через собственный карман.
Таким образом, то, что вменяется минобрским реформаторам как криминал, не более чем антураж, вторичные сопутствующие признаки сущности под названием «система образования».
А в чём справедливость упрёков? В том, что ЕГЭ стимулирует не владение знаниями, а его профанацию. В том, что платность разрушает равенство образовательных возможностей. То есть в конкретных нынешних обстоятельствах эти вторичные признаки характеризуют «прагматизированную» систему «предоставления образовательных услуг», не совпадающую, во-первых, с представлениями русского общества о предназначении образования и, во-вторых, с объективными задачами развития страны.
Откуда берутся требования к образованию
Предыдущим российским модернизациям принято приписывать расточительное пользование человеческим ресурсом. Собственно, дискуссии о содержательной составляющей модернизации обычно и сваливаются в эту бездну подсчётов «цены» что петровских реформ, что сталинской индустриализации. Нам же сейчас важно заметить следующее: независимо от этих исторических подсчётов говорить о «целесообразности расходования человеческого ресурса», или наоборот, сегодня бессмысленно — расходовать особо нечего. Даже несмотря на очевидные успехи демографической политики последнего десятилетия, Россия по обеспеченности населением по-прежнему превосходит разве что Сахару и Гренландию. Впрочем, в прежние времена, когда страна была несколько больше размерами, ситуация была лишь немногим лучше.
Всё как обычно: людей мало, а задач много. Дефицит и, следовательно, ценность ресурса налицо.
Есть, однако, у этой задачки и дополнительные вводные. Нынешний глобальный кризис — это объективно процесс смены технологического уклада. Частью этого процесса является невиданный по темпу, лавинообразный научно-технический прогресс. Нано-, био-, кибертехнологии, создание искусственного интеллекта, аналогичного человеческому, — это, может, пока ещё и футурология, но уже не фантастическая бесовщина. А сама по себе роботизация производства является абсолютно реальным фактом среднесрочного будущего. Эти реалии на самом деле, а не в формате политических лозунгов, делают человека главным субъектом экономики.
На самом деле это вызов современной системе не только организации труда и производства, но и всей социальной организации. Человек перестаёт быть придатком машины — само по себе понятие «стоимость индустриальной рабочей силы» теряет смысл. Производство может стать настолько же дистанционным, как ставшая привычной надомная работа через интернет. Это, кстати, другая экономика, где, например, наличие ресурсов дешёвой рабочей силы перестаёт иметь какое-либо значение. А имеет значение только качество человека.
Система образования и её ядро — средняя школа
Следовательно, и присущий нам гуманизм, и объективная реальность вынуждают рассчитывать исключительно на качественные характеристики человеческого капитала.
Собственно, именно из этих соображений в своё время параллельно свершениям индустриализации возводилась советская система образования, с которой мы до сих пор сверяем как свои пожелания, так и деяния современных реформаторов. И всё время почему-то проигрываем. Говорить между тем надо о сути. А суть такая.
Система образования (или, если шире, вообще вся социалка, но мы сейчас именно об образовании) — это не артель по оказанию услуг и даже не совокупность «прагматизированных» курсов по обучению персонала в требуемом ассортименте. Это базовая, фундаментальная отрасль отечественной экономики, «производящая» главный капитал и главное достояние страны — Человека, обеспечивающая его формирование, сбережение и совершенствование. Образование — это не просто наполнение головы знаниями и навыками, это в некоторой степени введение человека в Образ Божий.
Каковы признаки той системы образования, которая была бы понятна обществу и обеспечивала бы решение стратегических задач развития страны? Не стоит мудрить и пытаться отыскать их в нынешнем уродливом копировании чужих уродливых образцов — в «прагматизированной» школе такие признаки не наблюдаются. Зато они были положены в основу русской классической гимназии и абсолютизированы в советской школе. Так что за опытом идти гораздо ближе, чем казалось.
В нашем понимании система образования как отрасль — это единый механизм, который сопровождает человека от детского сада до Нобелевской премии. Однако сейчас мы будем говорить только о ядре этой системы — о средней школе. И, соответственно, о характеристиках той средней школы, которая нам нужна.
Эти характеристики очень просты: фундаментальная, всеобщая, обязательная, с доминирующей воспитательной компонентой.
Всеобщая учёная повинность
Что значит всеобщая и обязательная? То и значит: образование — неотъемлемая обязанность каждого гражданина. Именно так: нет у нас никакого такого «права на образование». Помните, как нам в советские времена говорили взрослые: «Школа — твоя работа». Это притом что в УК гордо красовалась статья за тунеядство.
Такое требование изначально исходит всё из того же количественного дефицита человеческого капитала вкупе с традиционной русской миссией «сказку сделать былью». Нет возможности взять количеством — значит, будем брать качеством. Значит, каждый гражданин у нас на всякий случай рассматривается как потенциальный Ломоносов.
Но ведь дело не будет ждать, пока Ломоносову взбредёт в голову добраться до Москвы из своих Холмогор с попутным рыбным обозом. Поэтому рыбный обоз надо подогнать к каждому крыльцу в каждых Холмогорах. А ещё лучше — неподалёку от этого каждого крыльца школу построить. Чтобы гужевой транспорт туда-сюда лишний раз не гонять.
Далее. Нам же без разницы, родится Ломоносов в семье обеспеченной или в семье совсем средненького достатка. Значит, Ломоносовы из этих двух семей должны сидеть за одной партой и внимать одному учителю, который вложит в их головы одни и те же обязательные базовые знания, понятия и культурные коды.
Всеобщий и обязательный принцип образования — это не вопрос социальной справедливости, равенства возможностей, склонности к коммунизму или ещё какой-нибудь лозунговой мишуры. Это вопрос максимально эффективного применения в народном хозяйстве любого человека — независимо от материального положения, социального статуса и места жительства его родителей. Можно даже сказать, что это и есть «прагматизация» образования, только в нормальном понимании, а не в ныне практикуемом.
У нас каждый с детства академик
Следующий важный принцип нужной нам школы — её фундаментальность.
Уместно вспомнить, почему русская инженерная школа, а потом воссозданная на её основе советская, была лучшей в мире. Потому что в основе нашей школы лежало классическое гимназическое образование.
Кстати, советское диссидентское свободомыслие вышло не из зарубежных разведшкол или дореволюционных гимназий — оно было продуктом советского же образования. Какими бы оно идеологическими функциями и обременениями ни отягощалось, его фундаментальный характер формировал человека, способного к самостоятельному мышлению.
Главная задача школы — давать базовые фундаментальные знания во всех основных дисциплинах. Собственно, это и есть Образование, которое формирует самостоятельно мыслящую личность, обеспечивает человеку необходимый интеллектуальный инструментарий для дальнейшего развития.
Естественные науки — математика, физика, химия, биология и т. д. — воспитывают в человеке способность к логическому мышлению. Это обязательная часть формирования современного адекватного человека, даже если он в дальнейшем не собирается специализироваться в соответствующих областях знаний. Упадок в естественно-научном образовании приводит к распространению в обществе паранаучных или просто бредовых идей, что, собственно, мы и наблюдаем.
В гуманитарных же дисциплинах — в первую очередь речь идёт о русском языке, литературе, истории — помимо собственно образовательной составляющей заложена как раз воспитательная компонента. «Гражданская задача образования, системы просвещения — дать каждому тот абсолютно обязательный объём гуманитарного знания, который составляет основу идентичности народа. И в первую очередь речь должна идти о повышении в образовательном процессе роли таких предметов, как русский язык, русская литература, отечественная история», — такие соображения по интересующему нас вопросу высказал Владимир Путин в одной из своих программных статей («Независимая газета», 23 января 2012 г.).
Это всё ни в коей мере не отменяет так называемой «вариативности образования» — и с точки зрения более ранней специализации, и с точки зрения уровней: те, у кого есть способности и дополнительный интерес, должны иметь возможность обучаться по другим программам, более интенсивным, более продвинутым, более творческим. Вариативность — это возможность поднять планку выше средней нормы, а не опустить эту планку за счёт «выталкивания» обязательных дисциплин в вариативность.
А вот провозглашённая «прагматизация» образования к требуемой классической модели отношения не имеет. По сути, речь идёт об освобождении ученика от «лишних», «непрофильных» знаний, которые якобы не пригодятся ему в его профессиональном будущем. Можно подумать, 15-летний подросток имеет какое-то представление о своем профессиональном будущем и тем более о его превратностях. Образование — это отрасль с длительным «циклом производства». Сегодняшние первоклассники полноценно начнут реализовываться в профессии лет через 15–20 (школа, вуз, обретение необходимого начального опыта). Кто-нибудь знает, какие технологии, какие профессии будут актуальны в этом будущем?
Выпускник нашей средней школы должен обладать всем необходимым интеллектуальным инструментарием, чтобы в этом будущем эффективно жить и работать, чтобы это будущее создавать, в конечном итоге. Это, собственно, и есть непрерывно возобновляемый, саморазвивающийся и приумножающийся ресурс для всех грядущих модернизаций. Уж лучше у нас будут инженеры, владеющие грамотной русской речью и литературным вкусом, чем обученный ограниченному набору операций «персонал», который потом становится с какого-то перепугу «креативным классом».
«Прагматизация», таким образом, не может быть целью государственной образовательной политики. Что бы ни думал об этом сам ученик и его семья, целью образовательной политики является — вы будете смеяться — полноценное образование.
О необходимости насилия над индивидуумом
И это полноценное образование в понимании интересов общества, повторяю, учащийся должен получить, независимо от своего желания и предпочтений своих родителей.
Европеизированные адепты прагматизации частенько бросают упрёк замшелым ветеранам русской (советской) педагогики: «У нас детей не принято дрессировать». Уточняем формулировку: мы, мол, европейцы, даём детям радостно и свободно произрастать и «грузим» их знанием только необходимого функционала, а вы, совки, насильно впихиваете в них груды бесполезной информации.
И это — очень верное замечание.
На оси Европа — Россия существует два проектных подхода: тот, который органичен и эффективен для западной цивилизации, и тот, который органичен и эффективен для русской цивилизации. Каждый из этих подходов не лучше и не хуже — они просто разные, и местами даже диаметрально противоположные.
В плоскости человекостроения разница этих подходов вот, упрощённо говоря, в чём выражается.
Западный проект объективно нуждается в дроблении общества на простейшие индивидуальные составляющие, в их рациональной сегрегации (а при необходимости — в апартеиде и геноциде в самом прикладном значении) и дальнейшем использовании человеческого материала согласно инструкции. Следовательно, оптимальная рабочая единица — это индивидуум, натасканный на качественное исполнение предписанных функций, строго в функциональных пределах социализированный, руководствующийся минимально необходимым набором инстинктов физиологического и материального самообеспечения и довольствующийся заботливо подготовленной для него картинкой окружающего мира.
Суверенный же русский цивилизационный проект объективно нуждается в свободных, самостоятельно мыслящих и способных к безграничному развитию личностях. Это не потому, что мы такие добрые и высокодуховные, а потому, что задач и вызовов перед русской цивилизацией всегда громадьё, а людей всегда не хватает. Соответственно, каждый должен отдать родине всё, на что способен, и ещё немножко. Требовать такого от покорных исполнителей, приученных к действиям «от сих до сих», глупо и бесполезно: человек способен на великие свершения только осмысленно и по собственной воле.
И вот тут мы сталкиваемся с парадоксом реальной свободы (а не той, что в «правах человека» и прочей, с русской точки зрения, бессмыслице): свободная личность получается только в результате систематического насилия над индивидуумом.
Дело в том, что личностное развитие никаким боком не входит в перечень естественных человеческих потребностей. Более того: задача, скажем, покорения космоса этим потребностям прямо противоречит — а у нас как-то так повелось, что все задачи примерно такого характера. Механизм сознательного отказа от естественных радостей жизни (пожрать, поспать и позабавиться с айпадом) в пользу других ценностей выстраивается как раз в процессе насильственного навязывания ценностей более высокого порядка. То есть как раз в процессе воспитания и образования.
Причём мы же понимаем, что слово «насилие» в данном случае употребляется не в значении «репрессии» (хотя, бывает, и не без этого), а именно в значении «насаждение вопреки естественности» — с тем, чтобы в результате навязанное стало естественным. Чтобы человек сам, без понуканий, полагал высшим счастьем не заброшенную в пузо лишнюю плюшку, а свершение, которое изменит мир к лучшему и принесёт пользу кому-то незнакомому — хотя бы одному.
Один из обязательных элементов такого насилия над индивидуумом — принуждение его к обретению «лишних» знаний. Этот императив был положен в основу прусской и русской классической гимназии и доведён до тотального и общеобязательного совершенства в советской школе. «Лишние» знания — это комплекс системных фундаментальных естественно-научных и гуманитарных представлений о мире, тот самый интеллектуальный инструментарий, который позволяет человеку бесконечно познавать и изменять этот мир и себя в нём и, следовательно, делает его свободной личностью.
Вот и вся, собственно, диалектика.
Страна, достойная своей школы
Таким образом, «продуктом» фундаментальной средней школы является человек, обладающий всесторонними базовыми знаниями, — та самая самостоятельно мыслящая личность.
Ну и что с этой личностью потом делать?
В парадигме тактических задач, которые в интересующей нас сфере описываются «прагматизацией» и «обучением персонала», самостоятельная личность является большой проблемой. Мы имеем печальный опыт, когда невостребованные позднесоветским «деградансом» выпускники качественной советской школы сначала стали «поколением дворников и сторожей», а потом разложили страну. Следствием разрушительного буйства советской интеллектуальной элиты и является тот горький катаклизм, с которым мы сейчас пытаемся что-то путное сделать.
С этой точки зрения обрушение советской школы было деянием совершенно необходимым для «новой России». Причём обрушение даже не со зла, а инстинктивно. Потому что как минимум без надобности. Посудите сами: зачем стране, которая отказалась «покорять пространство и время», конвейер, настроенный на бесперебойную массовую штамповку элитных личностей? Из личностей получается совсем негодный персонал. А самопровозглашённым «элитам», которые ещё вчера считались огорчительной отбраковкой цивилизации, нужен именно персонал. Поэтому — «прагматизация». Поэтому — сегрегация «образовательных услуг».
Ещё раз обратимся к опыту эпохи, которая как раз и запустила этот конвейер человекостроения. В комплекте с этим конвейером тов. Сталин оставил нам и две методики использования произведённой им элиты.
Первая методика — перманентная ротация по мере убытия человеческого материала. Она, как уже говорилось выше, нам не вполне подходит. Хотя творчески осмыслить её в той части, где речь идёт о профессиональных качествах и ответственности за результаты деятельности, было бы крайне полезно.
Вторая методика — перманентное воспроизводство амбициозных задач, поглощающих элиты (то есть обеспечивающих их востребованностью). Вы вспомните, как это делалось: ещё не все поля на Среднерусской возвышенности успели разминировать, а предельно «элитоёмкая» космическая программа уже стартовала. И ведь не только она одна…
Это сгодится. Всё равно ничего гуманнее и эффективнее человечество пока не придумало. Если не считать методики превращения человека в персонал, занятый нехитрыми стандартными операциями и ублажением собственной тушки до тех пор, пока не поменяется конъюнктура.
Раз запустив механизм формирования качественных культурных элит, его надо кормить задачами, длинными целями — всё более масштабными, решение которых выходит за рамки жизни одного поколения, чтобы вслед за одной решённой задачей тут же вставала другая, ещё более неподъёмная. Только такие вызовы — в наилучшем смысле этого слова — являются самым эффективным стимулом для развития человека. И, соответственно, страны.
Потому что великие цивилизации не строятся персоналом. Они строятся только личностями.
Одна проблема: такое воспроизводство задач не по плечу государству в формате «ночного сторожа». Это прерогатива государства совершенно другого качества.
Комментарии читателей odnako.org
Александр Румянцев:
Обсуждать концепцию образования можно бесконечно. Но есть одна задача, которую надо решать прямо сейчас. Вернее, её надо было решать позавчера до обеда. Я думаю, каждый может вспомнить среди своих школьных учителей и институтских преподавателей одного-двух-трёх Учителей. Чётко сформулировать словами не берусь, надеюсь, вы поймёте, о ком я. Эти люди и раньше были большой редкостью, а сейчас вообще на вес золота. Вот этих людей надо всеми силами удержать в школе или попытаться вернуть. Пока не поздно. А концепция — она потом подоспеет.
Александр Гаврилов (Казахстан, Актобе):
Сейчас может быть только одна стратегия в образовании (на всех его ступенях) — вернуться к среднему советскому уровню примерно 1985 года. О чём-то другом разворачивать «стратегии» и глупо, и преждевременно. А этот путь займёт не менее десятка лет.
А ещё — калёным железом выжечь религиозное мракобесие. И обязательно ввести предмет «логика» в школьном и высшем образовании. В вузах обязательно должен быть курс типа теории государства и права. Не столь идеологизированный, как советский курс, но тем не менее. Вещь очень необходимая.
Эмма Ершова (Украина, Киев):
Систему школьного образования, которое должно воспитывать потенциального строителя великой цивилизации, надо создавать немедленно. Я окончила 10 классов обычной (не элитной) школы 60 лет (!) назад и до сих пор благодарна советскому образованию, давшему мне возможность быть полезной, творчески мыслящей, работая в разных (и инженерных, и гуманитарных) сферах. Полученные в школе и институте разносторонние знания, дающие целостные представления о мире и научившие любить процесс обучения и познания всего нового, позволили сохранить достаточно светлый ум и интерес к жизни в мои 79 лет. Возможно, мой личный пример получения хорошего семейного воспитания и качественного школьного образования (даже в послевоенное, аскетическое время) убедит в неоспоримой ценности принципов советской системы обучения. Ведь эта система воспитала вполне результативного (всё же 57 лет стажа) члена трудового сообщества. Мой пример — не единственный. Таких, как я, — большинство из моего поколения.
Лилиана Суворинова (Австралия, Мельбурн):
Не надо забывать, что в лучших (закрытых, частных и элитных) школах на Западе всё так же по старинке личность насилуют и заставляют вставать в 6 утра, холодный душик, гимны… И весь день насильственно под тоталитарной угрозой принуждают овладевать всеми знаниями человечества. И логику, и математику, и латынь, и физику, сатрапы этакие, химию преподают из-под палки!
Но это — секрет, и только для своих деток, а ширнармассам — дать только свободу. От знаний, умений, развития воли. От привилегии быть человеком.
Андрей Шишков:
Потребность в саморазвитии — противоестественная потребность, которая просто так в человеке не вызревает. Человек — не животное, он не может стать взрослым по естественным законам. Во взрослые человека следует посвящать, открывая ему мир духа. Пока в человеке не включён «духовный автомат», он никуда расти не может, он остаётся недорослем на всю жизнь. Для роста человеку необходима инициация, посвящение, сопровождаемое потрясением, погружением в стрессовое состояние. В советские годы задачу инициации должны были решать пионерия и комсомол. У Гайдара в «Тимуре и его команде» описано, как это нужно делать. В фильме «Добровольцы» это показано. Стройотряды, дедовщина в армии, ударные молодёжные стройки являлись формами, в которых инициация так или иначе присутствовала.
Сегодня молодому человеку не позволяют взрослеть, и он до глубокой старости обречён оставаться недорослем, то есть объектом, лишённым субъектного начала. Рабом.
Первое, что должен знать взрослый человек, — что он смертен и что смертной личностью можно и нужно жертвовать ради другой личности, живущей в человеке. Держаться за смертное обеими руками, устраивать его, ухаживать за ним, дорожить им бессмысленно, оно всё равно умрёт. Человек, который не держится за свою эмпирическую, случайную личность, свободен. Он может расти и развиваться. Это духовный минимум.
Странник (Украина, Киев):
Если требуется тупой исполнитель-потребитель, то и образование ограничено фрагментарными дозами знаний, позволяющими последнему выполнять функциональные обязанности, и не более. А какие тогда цели преследовала система образования в СССР, которая (при всех своих недостатках) на всех уровнях — от детсада до академического института — стремилась сформировать целостное представление об окружающем мире? По мере повышения уровня образования увеличивалась глубина изучения, детализировались взаимосвязи между изучаемыми явлениями, но суть оставалась неизменной: обучаемый должен получить знания, позволяющие рассматривать мир как сложный и разнообразный, но в то же время целостный комплекс взаимосвязанных явлений и объектов.
Такая вот деталька. При Сталине в число школьных предметов входил (хоть и небольшой) курс логики. Вполне допускаю, что он не был в числе любимых предметов с точки зрения школьников. Но логика — один из эффективных инструментов САМОСТОЯТЕЛЬНОГО познания окружающего мира. Поэтому, когда слышу утверждения либероидов об отношении Сталина к людям как к винтикам, то начинают терзать смутные сомнения. Или Сталин непроходимо глуп (что не находит подтверждения по результатам его правления), или к людям он относился в принципе не так, как утверждают либероиды. Рабам-винтикам инструмент самостоятельного познания мира не дают в принципе. Им о нём даже не сообщают, потому как такие знания рабам противопоказаны в целях безопасности рабовладельцев…
Когда-то мой ротный командир воспитывал личный состав, руководствуясь принципом: «Солдата не надо жалеть, солдата надо беречь». А жизнь частенько упирает нас в понимание того, что понятие «беречь» редко сочетается с понятием «ублажать»; более того, чаще всего эти принципы лежат в диаметрально противоположных плоскостях.
|
