|
Оригинал syriasegodnia.livejournal.com 22.10.2013 18:02
Вопрос: Господин президент, мы сейчас переживаем серьезнейший кризис на уровне Сирии и арабского мира. Позвольте вернуться во времена до кризиса. Тогда в интервью газете "Wall Street Journal" Вы сказали, что происходящее в Тунисе не может повториться в Сирии. Ошиблись ли Вы в своих расчетах? Ответ: То, что произошло в течение двух с половиной лет, точно подтверждает, что мой ответ был правильным. События в Сирии абсолютно отличаются от того, что происходило в Тунисе и Египте. В частности, это касается иностранного вмешательства, потока террористов извне, финансирования их с целью создаия хаоса в Сирии. Напомню, что накануне вспышки кризиса в Сирии во всех СМИ ежедневно были подстрекательства к демонстрациям. За их организацию были заплачены деньги. И тогда начали активизироваться наемники. Вопрос: Но, господин президент, не считаете ли Вы, что какая-то часть сирийского народа стремится к переменам и реформам и не имеет никакого отношения к наемникам? И что эти требования справедливы и правомерны? Президент: Верно. Я не раз в своих выступлениях говорил об этом. Но в самом начале кризиса вовсе не люди, выдвигающие правомерные требования, начали волнения. Некоторые думали, что идет движение к лучшему, что это – путь к демократии. Но те же самые люди затем поняли, что происходящее не имеет отношения к их требованиям. Поэтому они прекратили выступления, и на улице остались только наемники. Затем появились террористы. Вопрос: Как развивались события, с Вашей точки зрения? Президент: Кризис происходил в несколько этапов. Первый – когда не было ясно влияние подстрекателей извне. Второй – когда начались выплаты денег демонстрантам, а также появились вооруженные экстремисты, которые открывали огонь и по полиции, и по демонстрантам одновременно, чтобы создать конфронтацию между правоохранительными органами и манифестантами, и чтобы пролилась сирийская кровь. Таким образом, была цель распространить хаос. В некоторых местах боевики успели это сделать. Несмотря на это, демонстраций было явно недостаточно, чтобы разрушить сирийское государство. Через 6 месяцев волнений началось вооружение боевиков, и они в открытую начали появляться на улице. Третий этап начался в конце 2012 года. Тогда были нанесены сокрушительные удары по террористам так называемой "Свободной сирийской армии", и вмешалась "Аль-Каида" под различными названиями, такими как "Джебхат Ан-Нусра" и "Исламское государство Ирака и Леванта". Вопрос: На Ваш взгляд, все это сопровождалось иностранным вмешательством? Или эти волнения вспыхнули изнутри, а за рубежом просто воспользовались ситуацией? Ответ: Нет, все началось извне. Подстрекательство к конфликту не началось изнутри. Поэтому в начале кризиса никто не реагировал на выпады Запада против Сирии. Вопрос: А оружие было с самого начала? Президент: Оружие в Сирии находилось давно. После оккупации Ирака большое количество оружия контрабандой было ввезено в Сирию. Проблема заключается в том, что были созданы условия, способствующие применению оружия. С самого начала шло финансирование этих партий оружия, а также выплаты денег каждому участнику демонстраций. Демонстранты выходили на улицу на 30 минут, их снимали, и за это они получали немало денег. Вооруженные люди появились под предлогом защиты демонстрантов, хотя на самом деле их цель была иная – они открывали огонь по сотрудникам правоохранительных органов, чтобы создать хаос и почву для кровопролития. Вопрос: Господин президент, Вы хотите сказать, что в Сирии нет оппозиции? Мы знаем, что есть оппозиционно настроенная интеллигенция. Есть такая оппозиция, которая разделяет Ваши взгляды по отношению к Родине и защите ее суверенитета, а также к Израилю и арабо-израильскому конфликту. Президент: Все, что я сказал, не отрицает наличия оппозиции. Происходящее в стране не говорит, что нет оппозиции. Ни одно государство не может сказать, что у него нет оппозиции, будь она многочисленной или нет. Закономерно, что существуют разнообразные, иногда противоположные, политические течения. Но термин "оппозиция" – это политическое понятие. Это – политическая структура, которая имеет народную базу и четкую политическую программу. Это – отнюдь не наемники из-за рубежа. Истинная оппозиция не выполняет указаний извне и, тем более, отвергает иностранное вмешательство. Она не носит оружия. Невозможно назвать оппозицией тех, кто берет в руки оружие. А настоящая оппозиция была в Сирии всегда. Вопрос: Господин президент, Вы говорили об иностранном заговоре и вооружении террористов. Все это понятно. Но арабский наблюдатель спрашивает Вас: можно ли признать, что в Сирии есть кризис, и мы должны найти способ его разрешения? Президент: Само собой разумеется. Когда существует внешнее вмешательство, оно опирается на какие-либо внутренние недостатки. Ведь если нет почвы для создания хаоса, то не будет никакого кризиса. Я всегда говорю о нашей ответственности как сирийцев за то, что происходит. Мы можем критиковать страны Запада, Залива, Турцию, но вообще-то и мы, сирийцы, несем ответственность за это. Родина – это наш дом. Когда вы открываете двери для воров, то не должны упрекать только их. Конечно, нам необходимы реформы. У нас есть проблемы, у нас есть коррупция, у нас есть немало того, что нужно исправить. Но признать это – одно, а использовать как прикрытие для создания хаоса – совершенно другое. Вопрос: Вы считаете, что Сирия, в основном, расплачивается за свои патриотические позиции? Президент: Мы не отрицаем этого. Это – факт. Рядом с нами есть некоторые режимы, которые остались на уровне далекого прошлого, и никто на Западе не говорит о демократии в этих странах. Вопрос: Можем ли мы говорить о том, что Ваша позиция мешала Западу, поэтому он так сильно вмешивался в дела Вашей страны? Президент: Да, потому что Сирия находилась под давлением уже несколько десятилетий. Угрозы против Сирии – не случайны сейчас. Мы всегда находились под давлением, даже когда у нас были определенные отношения с Западом, это давление не прекратилось. Мы говорим о процессе в целом. Вопрос: По сути дела, не только Запад, а и некоторые арабские и региональные государства, которые ранее были в дружественных отношениях с Сирией, теперь выступают против нее? Вы говорили о группировках типа "Джебхат Ан-Нусры" и "Исламского государства Ирака и Леванта", называя их экстремистскими. Но ведь в их рядах немало сирийцев. Парадокс состоит в том, что Вы всегда говорите, что у Вас – светское, гражданское общество. В каком же климате развивались экстремистские настроения среди сирийцев? Президент: Правильно, мы говорим о светском обществе в Сирии и гордимся этим, но это не значит, что у нас нет очагов экстремизма. В Сирии есть определенные очаги экстремизма. Экстремизм и террор развивались после событий 11 сентября и войны в Афганистане и Ираке. Поэтому мы всегда были против этих войн и действовали, чтобы предотвратить их. Ведь мы заранее знали, что с этими войнами будет распространяться экстремизм, и даже западные руководители сейчас признают это. Вопрос: Вы упомянули события 11 сентября и сказали, что боролись тогда против экстремизма. Имели ли Вы прямые отношения с США и европейскими странами по вопросу борьбы с терроризмом и экстремизмом? Другими словами, Вы непосредственно боролись против экстремизма? Президент: В 1985 году после террористических действий "Братьев-мусульман" в Сирии, которые имели место в 70-80-х годах, мы как государство поднимали вопрос о сотрудничестве всех государств между собой против терроризма. Но тогда никто в мире не реагировал на термин "терроризм". Вопрос: Тогда была война в Афганистане, и террор на Западе называли "джихадом". Президент: Верно. Для некоторых террор был "джихадом". Рейган даже называл боевиков в Афганистане "борцами за свободу". Когда же мир начал говорить о терроре, мы моментально объявили о своем сотрудничестве против этого явления со всеми государствами, включая США. Хотя, откровенно говоря, мы не всегда соглашаемся с ними в вопросе о методах, но в принципе мы имели отношения с большинством государств мира в деле борьбы против террора. Вопрос: В том числе, с США? Президент: Да. Вопрос: Господин президент, скажите, пожалуйста: представляют ли США поддержку, прямую или косвенную, террористам? Президент: У нас нет прямых доказательств, что США поддержали "Аль-Каиду", однако на практике они поддерживают распространение хаоса. Тем более, что они обеспечивали политическое прикрытие хаоса и террора в Сирии. Ведь политика США, некоторых стран Европы, а также арабских и региональных режимов сыграла большую роль в появлении "Аль-Каиды" в Сирии. Вопрос: Если Вы сотрудничали с США и некоторыми европейскими странами против террора, то как Вы оцениваете политику этих стран в отношении Сирии? Президент: Это зависит от действий сменяющих друг друга администраций США. Они думают только о своих эгоистических интересах. Даже когда они говорят о сотрудничестве с кем-либо, они подразумевают свои собственные интересы, несовместимые с интересами других стран. Там, где заканчиваются их интересы, они забывают о каком-либо сотрудничестве. Понятно, что Сирия никогда целиком и полностью не соглашалась с политикой США. Но посмотрите, как они ведут себя по отношению к своим союзникам, таким как шах Ирана или Первез Мушарраф в Пакистане. Некоторые союзники США в арабском мире служили им на протяжении многих лет, но в определенный момент американцы отказались от них. Тот, кто думает, что США верны кому-либо, строит иллюзии. Для Вашингтона нет никаких принципов, для него есть только интересы. Вопрос: После случившегося в Сирии Вы заинтересованы в восстановлении нормальных отношений с США на базе совместных интересов? Президент. Безусловно. США – крупная держава, влияющая на процессы в мире. Но мы не будем строить отношений, которые служат только их интересам. Мы можем установить отношения, которые базируются на обоюдных интересах. А если они хотят строить выгодные только им отношения, то это для нас неприемлемо. Вопрос: Господин президент, кто-то говорит, что Вы, Ваше государство, правительство и власть несут ответственность за рост террористических и такфиристских организаций, и что Вы ранее оказали содействие, чтобы экстремисты попали в Ирак. Президент: Эти слова подразумевают, будто бы Сирия использовала терроризм как карту. Мы на это никогда не пойдем, и наша позиция ясна: мы всегда противостояли террору. Всем известно, что Сирия всегда была против террора. Но никто не может контролировать границы. Например, сегодня террористы проникают к нам через границу с Ираком, но Сирия не может обвинить в этом иракское правительство, поскольку мы знаем о сложностях контроля над границей. Нужно контролировать террор внутри страны, а не только в пограничной зоне. Когда есть хаос и в Сирии, и в Ираке, то никто не может контролировать границы. Я подтверждаю, что мы никогда не были сторонниками террора – мы всегда боролись с ним. Террористы использовали Сирию как проход между Ливаном и Ираком. До начала кризиса в Сирии террористы шли из Ливана в Ирак и обратно. После войны в Ираке через Сирию проходили террористы, но когда начался кризис, "Аль-Каида" сделала Сирию своей целью, площадкой для так называемого "джихада". Вопрос: Господин президент, Вы не оказывали содействия группировкам, которые стремились в Ирак, под видом, что они – силы сопротивления? Президент: Мы не могли этого делать, так как это противоречит нашим интересам. Ведь если террор распространяется в Ираке, то это отражается и на Сирии. Распространение террора в Ливане также сказывается на Сирии, поскольку Ливан и Ирак – соседние с нами страны. Это было бы, как если бы человек стрелял в свою ногу. Это абсурдно. Вопрос: Но все-таки Вы были солидарны с сопротивлением в Ираке и говорили об этом. Ведь сопротивление оккупации – это законное явление. Президент: Террор полностью отличается от сопротивления. Террористы, о которых вы говорите, в частности, "Аль-Каида", не совершили ни одной операции против американцев. А истинное сопротивление боролось именно против США. Во-вторых, мы поддерживаем сопротивление в политическом плане. Между нами и сопротивлением в Ираке нет связей, они ничего не требовали от нас. Мы говорили и говорим, что сопротивление – это право любого народа, находящегося под оккупацией. Вопрос: Как относились к Вам США во время оккупации Ирака? Президент: США пытались убедить Сирию, чтобы она стала неотъемлемой частью войны против Ирака. Это было на арабском саммите в Шарм-эш-Шейхе в 2003 году, это также проявилось в ходе визитов американских руководителей в Сирию. По крайней мере, от нас требовали молчать. Но мы не молчали. Мы отвергали войну. Поэтому Сирия расплачивается за эту позицию. Всем известно, что во время визита госсекретаря Колина Пауэлла спустя три недели после оккупации Ирака, когда все в регионе подчинились американской воле, он хвалился, что США одержали победу за несколько недель. Он начал намекать, что в Конгрессе готовится решение о давлении на Сирию. Вопрос: С такой откровенностью он с Вами разговаривал? Президент: Да. Он сказал, что вокруг Сирии нет ни одного друга, и для нас нет надежды, кроме США. Что это – последний визит. Он начал перечислять свои требования, такие, как изгнание из Дамаска палестинских отрядов сопротивления: ХАМАС, "Джихад Аль-Ислами" и "Народный фронт освобождения Палестины". Он говорил, что они должны выбрать любое место, кроме Сирии. Я ответил, что обычно, когда кто-то хочет выгнать кого-нибудь, то должен вернуть его на родину. Разрешено ли палестинцам вернуться на родину? Кроме того, он потребовал от нас передать США членов бывшего руководства Ирака, а также прекратить отношение с "Хизбаллой", остановить все виды поддержки ей. Я еще не говорил, что он требовал от нас запретить въезд в Сирию иракским ученым и преподавателям. Понятно, почему было совершено покушение на некоторых ученых Ирака. Конечно, мы приняли этих ученых и дали им возможность преподавать в наших государственных и частных университетах. Вопрос: Господин президент, Вы говорили, что американцы, с одной стороны, обещали для Сирии определенные выгоды, с другой - пытались запугать. Кто говорил с Вами – американские или европейские политики? Президент: В основном, это помощник тогдашнего госсекретаря Уильям Бернз. Он сказал, что США намерены начать мирный процесс в регионе. Мы ответили, что такие обещания слышали еще с 1991 года, но, к сожалению, США не сделали ничего серьезного для урегулирования ближневосточного конфликта, они отказались от всех своих обещаний, данных арабам. Для нас любое обещание США – это не более, чем фикция. Мы не верим США. Весь наш опыт отношений с ними заставляет нас проявлять недоверие. Вопрос: Господин президент, в то время, когда Вы отвергли требования американцев, никто на мировой арене не противостоял воле США, и они оккупировали Афганистан и Ирак. В том числе, Россия и Китай также не противостояли США. Так на каком основании Вы смогли отвергнуть американские требования? Президент: Если бы вы вернулись к политике Сирии в течение прошлых десятилетий, то увидели бы, что мы – не сторонники каких-либо авантюр. Это, во-первых. Во-вторых, политика Сирии отвечает интересам ее народа. Вот на чем базируется наша политика. Что касается обстановки в арабском мире – к сожалению, она становится все хуже и хуже. Следует отметить, что мы не упорствуем в отношениях с США, но отстаиваем интересы наших народов. Представьте себе, если бы мы встали с ними в один ряд в борьбе против Ирака. В то время мы видели катастрофические итоги этой войны против Ирака. Смотрите, какое там сейчас кровопролитие. Есть вероятность раскола страны. Все это негативно влияет на Сирию. Вопрос: Извините, господин Президент, некоторые называют Вас "убийцей". Извините за это слово. В свое время президент Хафез Аль-Асад также сотрудничал с США во время оккупации Кувейта и проведения операции "Буря в пустыне". Президент: Да, но он не поддерживал США. Он боролся за освобождение Кувейта, исходя из принципа неприятия того, чтобы одна арабская страна оккупировала другую. Это совершенно иной принцип. Вопрос: Любой американец может спросить Вас – в каком вопросе, хотя бы одном, Вы были гибки и прагматичны? Президент: Во-первых, в вопросе борьбы с террором. Мы сотрудничали с ЦРУ в этом вопросе, поскольку противостояние террору отвечает нашим совместным интересам. В мирном урегулировании ближневосточного конфликта мы проявили сотрудничество с США в 90-х годах. САР – гибкая страна, но она привержена своим принципам и интересам своего народа. Вопрос: Какова была позиция Франции по отношению к Сирии в начале оккупации Ирака, когда президентом был Жак Ширак? Какими были отношения между Сирией и Францией? Президент: После оккупации Ирака Ширак считал, что его шанс - присоединиться к США. Он хотел использовать сирийскую карту, поэтому в ноябре 2003 года направил своего посланника, который говорил нам об опасности, нависшей над нами. Он говорил, что президент Буш очень сердит на Сирию и может что-нибудь сделать против нее, и поэтому мы должны предпринять меры для защиты страны. По его мнению, Сирия должна была признать Израиль и не говорить ни слова о мирном процессе. Конечно, мы отвергли это требование, так как позиция Сирии известна. Мы выступали против так называемой "дорожной карты", поскольку в ней не говорится о возвращении Сирии оккупированных Голан. Таким образом, визит посланника Ширака провалился. В ответ Франция усилила свое сотрудничество с США. В 2004 году Буш и Ширак договорились об усиление давления на Сирию, чтобы она ушла из Ливана. Предполагали, что когда Сирия выйдет из Ливана, сирийское государство падет. Вопрос: Скажите, пожалуйста, когда началась контрабанда оружия в Сирию, и когда оно было использовано в первый раз? Президент: С самого начала кризиса. Хотя я уже говорил, что после оккупации Ирака началась контрабанда оружия в САР. А его применение началось в первые дни кризиса. В ходе демонстраций появились погибшие среди полицейских. Вопрос: Кто-то сказал, что Вы говорили о применении оружия лишь после 6 месяцев кризиса. Президент: Нет, не так. Я сказал, что открытая война началась спустя 6 месяцев, когда появлялись кадры с машинами, полными оружия. Это было после Рамадана 2011 года. Вопрос: Господин президент, те, кто применил оружие с самого начала, сделали это самостоятельно или при сотрудничестве с зарубежными силами? Президент: Естественно, при сотрудничестве с внешними силами. Даже некоторые лидеры "Братьев-мусульман" не раз рассказывали, как привезли оружие еще до кризиса, как они использовали его в ходе кризиса. Вопрос: Какие зарубежные государства помогали проникновению оружия в Сирию? Президент: Например, Катар открыто поддерживал бандформирования. С самого начала кризиса он взял на себя обязательства помощи террористам. Затем на этот путь встала Саудовская Аравия. Вопрос: Что Вы можете сказать про роль Иордании? Президент: На первых этапах Иордания была далека от этого, но еще до конца первого года кризиса начала вмешиваться. Вопрос: Вы признали наличие оппозиции в Сирии. Считаете ли Вы, что эта оппозиция является партнером в построении будущего Сирии? Президент: Вы имеете в виду внешнюю оппозицию? Вопрос: Значит, Вы делаете различия между разными видами оппозиции? Президент: Нет, но я различаю термины. Патриотическая оппозиция должна быть внутренней оппозицией, имеющей внутренние корни. А "внешняя оппозиция" – связана с зарубежными странами. Так мы понимаем. Это означает, что она сформирована извне. Это также значит, что она не имеет народной базы внутри страны. Поэтому ее нельзя назвать оппозицией. Вопрос: А если мы говорим, что оппозиция находится за рубежом потому, что ее члены вынуждены были покинуть страну? Президент: Почему тогда у нас есть внутренняя оппозиция, и мы ее не разгоняем? Вопрос: Некоторые говорят, что внутренняя оппозиция связана с Вами. Президент: Нет. Есть настоящая оппозиция, не имеющая отношений с властью, и она находится в Сирии. Большая часть внешней оппозиции – это "Братья-мусульмане". Общественное мнение в Сирии смотрит на них как на террористические группировки. Сейчас они стали в большей степени террористами. Вопрос: Значит, Вы не изменили своего мнения в отношении "Братьев-мусульман"? Президент: Наоборот, это они не изменяются. Это – террористическая и оппортунистическая группировка. Со времен моего прихода к власти они доказали свое лицемерие: они не опираются на религию, а используют ее для достижения выгод. Так же было в последнее время в Египте. Они сами не изменяются. Вопрос: Мы поняли, что Вы готовы разговаривать со всеми оппозиционерами, за исключением такфиристских группировок, а теперь Вы включили сюда и "Братьев-мусульман"? Президент: Нет, не так. Напомню, что после краха "Братьев-мусульман" в Сирии в начале 80-х мы провели диалог с ними как с партией, как с политическим течением. Некоторые из них решили отделиться от "Братьев-мусульман", они вернулись в Сирию. Они вышли из "Братьев-мусульман". Для нас нет проблемы, с кем мы будем вести диалог, при условии, что они сложат оружие, откажутся от террора и призывов к иностранной интервенции. С любой группой, желающей принять участие в строительстве будущего Родины, мы готовы вести диалог. Вопрос: Даже с "Братьями-мусульманами"? Президент: Здесь есть две стороны. Во-первых, наш опыт отношений с "Братьями-мусульманами" – это горький опыт отношений с террористами, начиная с 50-х годов. До сих пор они, по сути, не изменились. С другой стороны, в Конституции и законе о политических партиях не допускается формирование партий на этнической и религиозной основе, поскольку это идет вразрез с национальными интересами. Если мы согласимся на это, то это означает, что мы пойдем на раздробление сирийского общества. Вопрос: А что касается группировок оппозиции вообще? Например, "Сирийской свободной армии" или тех, кто откололся от армии? Готовы ли Вы вести с ними диалог? Президент: Я всегда хочу уточнить термины. Эти люди дезертировали из армии. Это – не бегство одного человека. Поэтому мы говорим, что эти люди являются дезертирами, по каким бы причинам они ни бежали из армии. Хотелось бы отметить, что немалая часть этих людей решила вернуться. Мы приветствовали это. Некоторые вернулись на свою работу, а некоторые – сражаются сейчас в рядах Сирийской армии. Среди них уже есть павшие. Вопрос: Рядовые и офицеры вернулись, и Вы их приняли? Президент: Да, вернулись. И воюют на стороне законной армии. Вопрос: Сможете ли Вы объяснить отказ американской администрации от военного удара против Сирии? Возможно ли, что российская инициатива по химоружию сыграла в этом роль? Расскажите, что происходило, когда Валид Аль-Муаллем был в Москве, а Керри – в Лондоне. Пошли ли Вы на какие-либо уступки? Президент: Мы не пошли ни на какие уступки. Этот вопрос был подготовлен и обсужден заранее. Если даже я как президент буду принимать решение об этом – как я мог принять это решение, если вся дипломатическая команда была в Москве? Разве я принял бы это решение сам за несколько минут? Это нелогично. Когда мы дали положительный ответ – все было подготовлено заранее, за неделю до этого. Может быть, Керри предполагал, что мы откажемся, и потому дал нам на ответ лишь неделю. Он не предполагал, что все это было подготовлено заранее. Вопрос: США предполагали Ваш отказ? Президент: Да. Сначала они предполагали отказ, а потом стали говорить, будто бы Сирия подчинилась американским угрозам. США желали похвалиться, что они одержали победу. Было бы неточным говорить, что отказ от химоружия остановил войну, так как США как агрессивное государство всегда найдет предлог для развязывания войны. Пример тому – события в Ираке. Вопрос: Можете ли Вы сказать: когда были американские угрозы? Президент: Это другая тема. Мы не говорим о военных деталях, поскольку наши планы должны храниться в тайне, однако мы готовились к возможной агрессии. Само собой, российская инициатива преследовала цель предотвратить любую военную интервенцию. Делалось все, чтобы перевести сирийский вопрос из военного русла в политическое. Но есть и другие моменты, на которые надо обратить внимание. Президент США остался в изоляции на саммите "Большой двадцатки". Мы сейчас стоим перед фактом нового баланса на международной арене. Российская инициатива еще более способствовала формированию этого баланса. В конце концов, это служит сирийским интересам. (Продолжение следует) Дамаск – САНА
| 