Фрагменты Ноомахии
Для Логоса Диониса андрогинная природа является его отличительной чертой: здесь баланс мужского и женского определяется нерасчленимым сочетанием божественного и земного начал; иерогамия – как фундаментальный брак женщины с богом (типологически воспроизводимый обрядом брачной ночи с Дионисом у афинских цариц, позже — жен высшего архонта города) – является ключом ко всей структуре дионисизма. Восстановление андрогината является центральным мотивом большинства мистериальных, сотериологических и эсхатологических учений – мы наглядно видели это на примере софиологии гностиков и в герметизме.
Андрогинат аполлонизма состоит в полном растворении женского начала в мужском. Примером такой операции является цикл сюжетов, связанных с Афиной – девой-воительницей, воплощающей в своей женственности радикально мужские аполлонические черты (мудрость, воинственность, аскетизм, чистоту). Аполлонический андрогинат в платонизме философски выражается в интеграции жизни (души) в общий строй строго вертикальной ноэтической мужской Вселенной. В чистом виде женское начало – Кормилица-хора (χώρα) в «Тимее» — вообще исключается, превращается в тонкую пленку, не имеющую никакого онтологического содержания. Для светлого Логоса Аполлона андрогинат есть мужчина + отсутствие женщины; на худой конец мужчина + его «женский» (несколько ослабленный) дубль.
Совсем иначе структурируется андрогинат Великой Матери. В этом андрогинате преобладает именно женская составляющая. Его формула по аналогии с аполлоническим Логосом может быть описана так: женщина + ее тоска по иному, нежели она сама. Эта формула является стартовой позицией софиологии, и соответственно, в структуре Логоса Диониса, но если в дионисийстве эта фундаментальная тоска получает свое драматическое разрешение в приходе Жениха (Χαίρε Νύμφη!), в эсхатологической развязке мистериальных страданий, а следовательно, в браке, то в Логосе Кибелы она абсолютизируется, доводится до предела, обрушивается сама на себя. Женский андрогинат прямо противоположен мужскому аполлоническому: там мужская полнота настолько полна, что не нуждается ни в чем, кроме себя; здесь женская недостаточность настолько недостаточна, что не может ничем и ни при каких обстоятельствах наполниться, ни в чем разрешиться.
Опыты активной философии
Исследуя соотношение светлого и темного Логосов, мы пришли к выводу, что дионисийские темы и сюжеты в философии постоянно переплетаются не только со светлым Логосом Аполлона (и Дионис, и Аполлон – олимпийские боги), создавая более сложные конструкции, чем в начальных и часто слишком приблизительных версиях описания пары Аполлон-Дионис, но и с еще одной областью, которая постепенно обнаружилась не просто как объект мышления (рассматриваемый респективно с позиции аполлонической или дионисийской рациональности), но и как еще один, третий Логос, материнский Логос, черный Логос Кибелы, симметрично противоположный во всем Логосу светлому, но качественно и фундаментально отличающийся и от темного Логоса Диониса. Таким образом, мы оказались в тройственной топике Ума, очертившей план Ноомахии: между чистым светом Аполлона и чистой тьмой Кибелы находится зона Диониса, которая темнее света, но светлее тьмы. И все эти уровня, во многом соответствующие трем режимам имажинэра Ж. Дюрана (диурн, драматический ноктюрн, мистический ноктюрн ) или трем великим родам «Тимея» (парадигмы, копии, вместилище/хора), представляют собой три матрицы Ума, объединяющие в себе бесчисленные варианты философий, теологий, религий, наук, социальных, политических, этических и эстетических систем.
Поэтому мы говорим именно о трех Логосах, под которыми мы понимаем три нередуцируемые друг к другу фундаментальные корневые структуры организации онтологических и гносеологических парадигм. Каждый Логос конструирует свой всеобъемлющий мир, свое «целое» и свое «всё». И в этом мире каждый из них по-своему организует соотношения между мыслью и объектом мысли, между умом и явлением, между активным и пассивным, а также структуры мысли, ее объекта, ума, явления, активности, пассивности и т.д. В Ноомахии «всё» мыслится не как одно «всё», а как три. И эти три версии «всего» присутствуют всегда и везде, пребывая в состоянии нескончаемой борьбы друг с другом – борьбы за смысл бытия, за смысл вообще и за бытие как таковое.
А. Г. Дугин "Ноомахия: войны ума"
|
