|
Оригинал civil-disput.livejournal.com 13.03.2015 15:29
Начало
В интересах процветания России ее новый устойчивый социализм должен перенять иную модель использования ресурсов. Более фундаментальную, более интеллектуальную, ту, что представляет собой господствующий тип природы.
А начнем все же с экскурса в византийское наследие.
Блюстители
Место рождения блюстительной модели – Рим. Дата – 82 г. до нашей эры, когда Луций Корнелий Сулла вторично захватил власть в Риме.
На этот раз он уже не собирался ничего делать впопыхах. Им лично были вынесены окончательные решения в отношении 40 сенаторов и 1,6 всадников. Интересно, что он внес в их число Гая Юлия (Цезаря), который не совершил никаких преступлений и не выступал в ходе гражданской войны против Суллы. Но Сулла будто бы сказал, что «в одном Юлии сидит тысяча Мариев». Он видел способности, видел тип характера, похожий на марианский, и это ему не нравилось. В итоге, от незаслуженного наказания Юлия диктатора отговорили. По заслугам же, это стоило системе еще одной гражданской войны, разразившейся после смерти первого блюстителя Рима.
О Сулле рассказывали множество кровавых легенд. Будто бы однажды в ходе заседания один из «незрелых» сенаторов пожаловался на вопли жертв снаружи – кого-то там опять убивали, на что Сулла холодно заметил, что в Сенате не принято перебивать оратора, и продолжил свое выступление.
Исторические факты, в отличие от легенд, говорят в пользу Суллы. Его власть была абсолютной, эффективной и вполне отвечала чаяниям граждан и не граждан Республики, уже уставших убивать друг друга.
Он дал Риму передышку всего на 5 лет, но запомнился надолго.
Рабы, принадлежавшие «ненужным» людям из числа всадников, были отпущены на свободу, 120 тыс. ветеранов – не только сулланских, но и марианских, получили земельные наделы, раздачи хлеба были отменены, что очень обрадовало крестьян, несчастные италики, наконец, получили права гражданства – хотя и не все из них, а те, кто служил у Суллы, либо у Мария. Но эдилы и квесторы, понимая веяния наверху, не спорили с теми, кто «просто говорил» что где-то служил. Откупная система (ранний аналог современного грабительского кредитования) была уничтожена самым безжалостным образом в Италии, и во многом – также в Азии. Общая направленность реформ Суллы способствовала восстановлению традиционной роли Сената, где один психотип заменил другой, но формальные полномочия новых сенаторов были подтверждены и даже усилены и… благополучию и спокойствию народа. Ни один из демократических институтов Республики не был Суллой отменен.
Правда, теперь у Сената и Народа был один любимый руководитель – Сулла.
Полномочия, дарованные Сулле сенатом, были бессрочными. Он стоял выше консулов и для него был придуман особый титул, звучавший примерно как «диктатор по закону и общественный царь».
Когда в 79 г. Сулла отобрал и назначил очередную пару консулов, он созвал народное собрание и заявил, что готов дать полный отчет обо всех своих поступках любому, кто сейчас к нему обратится. Ответом было гробовое молчание.
Подождав некоторое время, Сулла сошел с трибуны и сказал ликторам, что пойдет домой один, в сопровождении нескольких друзей, которых уже пригласил на ужин.
По дороге к их группе пристал какой-то мальчик, сказавший, что слышал выступление Суллы в собрании и хочет, чтобы тот дал отчет ему. Оставшуюся часть пути Сулла долго и подробно рассказывал мальчику о Югурте, войне в Галлии и с союзниками, в Италии, о Митридате, разрушении Афин, взятии Рима, проскрипциях и реформах.
- Ты доволен? – спросил он, добравшись до дверей дома.
- А что ты теперь будешь делать? – спросил ребенок.
- Я уеду отсюда, чтобы ловить рыбу, – ответил диктатор.
Больше он в Риме не появлялся.
Теперь, вооруженные рассказом Суллы о его славном прошлом, мы вправе задать вопрос: а не сопровождалось ли рождение Византии, хм, тоже какой-нибудь реформой?
Их было пять!
Нам они важны тем, что следуют той же логике, что и реформы Суллы, что реформы Ивана IV, Александра II, Сталина или Брежнева: уменьшить до разумных пределов – каких? – интересный сам по себе вопрос, эксплуатацию низов и аппетиты верхов.
«Итак, мы постановляем, чтобы цены, указанные в прилагаемом перечне, по всему государству так соблюдать, чтобы каждый понял, что у него отрезана возможность их повысить». – из Эдикта императора Диоклетиана о ценах на товары 301 г. н. э.
Отрезать. Диоклетиан мог отрезать не только цены. О неотвратимости наказания его подданным было хорошо известно. Эдикт не был абстракцией, к нему прилагался длинный, очень длинный перечень предельных цен на товары и услуги.
Мне как софисту, например, не позволительно было бы требовать более 250 мелких разменных денариев в месяц. А вот адвокатская ставка и тогда была выше, и назначалась сдельно. 250 денариев за подачу всего одной жалобы. И так про всех, каменщиков, плотников, пастухов, и про овес с горохом. Живи и, как говорится, радуйся.
Однако не прошло и четырех лет после опубликования эдикта, как диктатора постигла заслуженная тяжелая и продолжительная болезнь. О способностях итальянцев к аптекарскому делу известно не меньше, чем о жестокости их правителей, – да простят мне читатели это отступление в конспирологию.
Но никакой конспирологии нет в том, после такого то покушения на интересы деловых кругов, Диоклетиану и соправителю Максимиану пришлось отречься обоим, причем нездоровье Диоклетиана могло оказать влияние на решение второго блюстителя, который еще не успел ничем заболеть. Это произошло в 305 г. Однако разразившаяся вскоре после этого отречения гражданская война, – мы уже начинаем привыкать к этой спутнице реформ блюстительного типа, не так ли? – завершилась только в 323 г.
Идеологическое обоснование новой победы власти над властью выражалось в терминах, близких и понятных не только римлянам, но и нам, ныне живущим, как бывшему советскому народу.
Император более не считался просто должностным лицом или, допустим, рядовым вождем революции. На нового императора Константина окончательно прозревшие юристы и софисты теперь смотрели как на персону «рожденную богом» и «творца богов» (diis genitus et deorum creator), а на прежнее демократическое государство, как на дом или ойкос «как бы присутствующего в телесной оболочке бога».
Хотя эта революционная терминология была переведена, скорее всего, с древнеперсидского, ей придали форму аристотелевскую и христианскую, как то более подобает культурным западным людям.
Перенос столицы в Византий, ставший в этом качестве Константинополем (330 г.), я в первую очередь связываю с победой блюстителей, которая, как часто бывало раньше, и как будет повторяться после нас, еще должна была утвердиться подальше от разъяренных олигархий. На ошибках учатся, и Константин оказался умнее Диоклетиана. Так Иван убежит в Александровскую слободу, а Петр – на Неву.
В конце концов, торговые выгоды географического положения Константинополя еще нужно было разглядеть – их почему-то до Константина никто не видел. Зато воевали в этих краях много, и сами римляне, и допустим, понтийские и прочие варвары. Но по той же причине, что войны античности никогда не щадили Грецию, а с другой стороны, не оставляли в ней толпы победителей, всегда только прокатывавшейся по ней военным катком, по этой причине и сопротивление новым порядкам там могло быть более слабым, чем в Риме.
Итак, мы видим в российской истории модель проектно-конструкторского управления со стороны блюстительной власти, что, в первую очередь, выражается в периодическом сокращении физической численности и аппетитов господствующего слоя.
Как мы показали на примерах Суллы, Диоклетиана и Константина, эта модель у нас общая со Средиземноморьем.
Но еще ранее мы сослались на мнение профессора А. Н. Фурсова о том, что эта модель прижилась у нас в силу низкой продуктивности нашего хозяйства.
С другой стороны, о ландшафтах Италии или Греции, мы привыкли думать как об исключительно изобильных.
Противоречие? – Нет. Наше заблуждение о тучных бескрайних нивах приморского юга убедительно опровергается известным трехтомником Ф. Броделя «Средиземное море и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II» повествующим о хрупких маленьких земледельческих мирах, стиснутых между горами и морем, крайне чувствительных к нарушениям демографического баланса. Земли, пригодной для обработки, в этом регионе мало. Греция, Рим и Византия всегда нуждались в привозном хлебе, в раздачах хлеба, в регулировании цен на хлеб. Как и Россия, Средиземноморье нуждается в бережной эксплуатации.
Ф. И. Успенский приводит пример антиолигархических реформ в Византии, проведенных усилиями трех императоров.
934 г. – Роман Лакапин: «Но за бедных стоит сам Господь, говоря в Писании: ради мучения бедных и воздыхания убогих Я восстану. Если же сам Бог, возведший нас на царство, восстает на отмщение убогих, то как можем мы пренебречь своим долгом, когда именно от одних очей царских бедняк ждет себе здесь утешения».
944 г. – хронист о Константине Багрянородном: «Что же делает мудрый государь? Он определил, что все богатые, со времени его провозглашения самодержавным государем, приобретшие покупкой, дарением или насилием поместья и поля в селах, должны быть изгнаны без всякого вознаграждения».
958 г. – Василий II Болгаробойца: «Разве не возможен такой случай, что патрикий, магистр или военный чин, обогатившийся за счет бедного, будет иметь своими потомками тоже властелей (!), иногда находящихся в родстве с царями… нет, конечно, бедному возможности возбудить иск о возвращении отнятого у него насилием».
И вот еще, на тему «взять и поделить». В Сети сейчас гуляет любопытная байка о Бенкендорфе.
Будто бы Александр Христофорович Бенкендорф сказал, обращаясь к уже арестованным заговорщикам, следующее: «Вы утверждаете, что поднялись за свободу для крепостных и Конституцию? Похвально. Прошу тех из вас, кто дал эту самую свободу крепостным — да не выгнал их на улицу, чтобы те помирали, как бездомные собаки, с голоду под забором, а отпустил с землей, подъемными и посильной помощью — поднять руку. Если таковые имеются, дело в их отношении будет прекращено, так как они действительно поступают согласно собственной совести. Я жду. Нет никого? Как странно... Я-то своих крепостных отпустил в Лифляндии в 1816-м, а в Тамбовской губернии в 1818-м. Все вышли с землей, с начальными средствами. Я заплатил за каждого из них податей за пять лет вперед в государственную казну. И я не считаю себя либералом или освободителем!»
Хотя эта цитата представляется творением нашего талантливого современника, нельзя отрицать, что так было по сути. Александром I была создана правовая основа для добровольного освобождения крестьян. Бюрократическая процедура была сложной и мучительной, Д. А. Милютин напишет о собственных мытарствах в этой связи, но много позже.
А то, что еще до восстания 1825 г. А. Х. Бенкендорф отпустил своих крестьян – это правда.
И кто же у нас тогда «декабристы»?
Власть от власти бывает трудно отличить. Но вы можете быть уверены, что если кто-то сулит золотые горы, а процент по кредиту понижать не собирается, тогда это точно… не Бенкендорф.
Все же ценно для наших генетических изысканий, что гипотетический Бенкендорф оказывается убедителен в русле той же логики, что Сулла или Диоклетиан. А ведь разные они люди, разные.
А как сегодня обстоит дело в России с балансом волков и овец?
Сравним две страны, США и Россию, по двум показателям за недавний «тучный» 2011 г.
США
ВВП на душу населения (по ППС) 49746 долл.
Реальные располагаемые доходы на душу населения (медиана) 40000 долл.
Россия
ВВП на душу населения (по ППС) 22564 долл.
Реальные располагаемые доходы на душу населения (медиана) 7503 долл.
Иными словами, средняя норма эксплуатации труда в России в 3,5 раза выше, чем в США.
С такими ударными темпами сжигания человеческого материала мы скоро упремся в очередную сулланскую реставрацию, и тогда верхам без царя в голове придется плохо. Но и обществу придется плохо. Когда блюстители и власть начнут стрелять друг в друга, попадут опять в Россию.
Эта лекция была прочитана 5 марта, а 10 марта М. Хазин опубликовал свой анализ текущей ситуации и прогноз для России на 2015 г. , который исходит, как и эта лекция, из логики, предложенной А. Фурсовым.
«Россия – тяжелая страна», - говорил Константин Петрович Победоносцев с некоторой надеждой. Придавив лавину ползущей по крутому склону исторической необходимости тяжестью чиновной стабильности, Победоносцев, как и нынешние правители, рассчитывал отсрочить.
Отсрочить можно, нельзя предотвратить.
Хазин оптимист и видит выход в том, чтобы вернуться к социализму. Надеется, что эту программу предложит Путин.
Но Россия – тяжелая страна, а надежды советского периода на выход из порочного круга волков – овец оказались несостоятельными. Социализм оказался высшей стадией нашего византинизма – не последней ли?
Можем ли мы с надеждой вглядываться в прошлое или должны, напротив, искать ему альтернативу?
Процветание
Запад часто рассматривается как возможная альтернатива логике российской истории теми, кто не понимает этой логики. Западу не приходится регулировать баланс волков и овец, поскольку западная система хозяйства по условиям обогреваемой Гольфстримом Центральной и Северной Европы и США, лежащих целиком южнее Киева, гораздо более продуктивна. Система власти Запада направлена на то, чтобы быстрее размножающиеся в этих благоприятных условиях волки не загрызли друг друга. Западу никогда не приходилось решать проблему непосильной эксплуатации, поскольку там такой проблемы просто нет. В такой эксплуатации нет логической необходимости. Вот почему Запад вполне может обходиться без блюстительной власти, доверяя договороспособности волков в рамках закона и демократии.
В России же, в условиях скудности кормовой базы, любая волчья стая немедленно реагирует на отсутствие блюстителей тем, что с военной срочностью сжирает все вокруг себя впрок – понимая, что завтра и этого не будет. Такое поведение в условиях низкой производительности хозяйства приходится признать рациональным.
Вот почему, с другой стороны, известная уравниловка и ограничение прав всех (что полностью противоположно западному «брать от жизни все») также является у нас рациональным поведением в обычных условиях «товар – деньги – товар».
Я бы согласился с М. Хазиным в том, что социализм сегодня, как никогда ранее за последние 23 года, выглядит необходимым условием выхода из кризиса и новой попытки достичь устойчивого процветания России. Необходимым – да. Но достаточным ли?
Помимо того, что социализм оказался неустойчивой системой в плане устранения проблемы волков и овец, я не вижу преимуществ «старого» социализма в плане модели использования ресурсов.
Человечество подходит к любому ресурсу, в том числе и к самому себе, линейно, попросту сжигая его ради побочных эффектов для органов пищеварения или органов чувств. Запад и Восток, обладая большими ресурсами, с этим мирятся. И мирятся, порой, слишком равнодушно.
Мы в России с этим всегда пытались бороться, и слишком часто боролись наотмашь, через край.
В интересах процветания России ее новый устойчивый социализм должен перенять иную модель использования ресурсов. Более фундаментальную, более интеллектуальную, ту, что представляет собой господствующий тип природы.
Природа предлагает нам – всегда предлагала, мы только отказывались видеть, тем более, понимать, – иную логику, удивительным образом созвучную тому, что мы сочли бы также прекрасным и добрым.
Логику преумножения любого ресурса.
Модель циклического «процветания» в природе едва ли не самая типичная.
То, что движется в круге. – Аристотель о Перводвигателе.
Видя каждый день перед собой примеры идеального синтеза, – достаточно поднять глаза в небо, ведь и галактики устроены таким же образом, – мы лишь начинаем замечать то, что видим, однако не понимаем каким образом этот синтез достигнут и как его перевести на язык человеческого мышления.
То, что движется в круге – тема новой социальной инженерии.
Сегодня мы можем назвать только несколько параметров искомой гармонии.
Прежде всего, мне кажется актуальной тема философского объяснения т.н. эмпирических правил.
Амфитрион нашего клуба дорогой  althere.livejournal.com совершенно прав в том, что самолеты летают скорее благодаря этим правилам, чем теориям. Еще более справедливой эта мысль представляется применительно к инвестиционному банкингу, политическим расчетам, и анализу больших массивов данных.
Характерным примером может служить принцип Парето: «20% усилий дают 80% результата, а остальные 80% усилий — лишь 20% результата».
Это соотношение часто встречается в самых разных областях. Например, в том, что 20 % людей обладают 80 % капитала, или 80 % пользователей посещают 20 % сайтов, 20 % покупателей или клиентов (постоянных) приносят 80 % прибыли, или, когда в течение 80 % времени работы процессор выполняет 20 % от общего числа реализованных в нем команд.
Принцип известен практикам, но теории, его объясняющей, не существует.
Пару лет назад я познакомил слушателей Милютинской школы культуры и бизнеса с другим эмпирическим правилом, которое я высчитал на основе статистики реформы 1861 г. и назвал правилом 85/15. А именно: в устойчиво развивающихся социальных системах 85% их энергии, ресурсов расходуется на поддержание их текущих условий, и только 15% - на развитие . Соотношение, как видим, близкое к принципу Парето, близкое соотношение стабильности/революционности можно увидеть также в экспериментах Стэнли Милгрэма (см. по ссылке выше).
Теоретически эти соотношения пока не осмыслены. Мое плохое знание математики не оставляет ничего иного, как поделиться фантазией.
Каждому водителю известно, что плавные повороты пути позволяют двигаться, не сбавляя скорость, тогда как более острые углы требуют ее снижения. Имеют ли названные эмпирические правила отношение к неким циклическим функциям, например, к клотоидам или спиралям Корню? Я этого не знаю. Предлагаю подумать вместе.
Далее, достаточно очевидно, что движущееся в круге, не расходуемое от эксплуатации, – это мысль о мысли или то, что античная философия определила как познание. Такого рода мышление действительно обогащает само себя в процессе движения, что и составляет первый гипотетический параметр процветания.
Пока мы думаем о мышлении как об индивидуальной способности конкретной личности, мы, однако, впадаем в заблуждение, отчуждая частную мысль от мышления вообще, полагая, что частное является источником всеобщего. Верно как раз обратное: всеобщее является источником частного. И в этом отношении учение Юнга о четырех функциях мышления, из которых в развитой форме конкретной личности доступна лишь одна, должно вернуть нас к реальности. То, что движется в круге, устроено как познающая система.
Познающих социальных систем, замкнутых на себя, в современном мире не существует. Вместо них мы видим иерархические контрактные структуры, связанные отношениями потребления или узнавания вещества, но не познанием, обращенным на их мышление. Ближайшим аналогом искомой структуры, однако, могут оказаться некоторые ступени прошлого человечества, переосмысленные в рамках более высокого технологического уклада. Некогда основной формой общежития были замкнутые феодально-крестьянские общины, где процессы передела и потребления природного вещества действительно имели циклическую природу.
Такие объединения исчезли раньше (XVIII в.), чем появилась социология (XIX в.), поэтому их внутренние социальные связи изучены не лучше, чем социальная организация динозавров. Однако мы все же знаем, что они не предполагали отношений контракта, а были построены вокруг отношений статуса. Каждый член общины имел некий неотчуждаемый от нее статус, представлявший для индивидуума высший смысл его бытия. Конечно, возвращение познающей личности «в круг» не должно предполагаться нами в буквальном смысле единства места, скорее, нашим намерением должно стать изучение принципов сетевых структур и т. н. «безграничных» организаций, разбросанных в пространстве.
Галактика имеет ту же форму, что улитка, но очевидным это становится лишь при рассмотрении ее последовательных стадий роста. Поэтому нам должны быть интересны круги познания также и во времени, обладающие устойчивостью связей: учитель → ученик/учитель → ученик.
Такими мне представляются основные параметры будущих исследований проблемы процветания.
|
