|
putnik1.livejournal.com 24.04.2015 03:05
Продолжение. Начало (putnik1.livejournal.com – "Красное и черное (1)" (15.04.2015)).
Дранг нах Зюден
А теперь о немцах.
Германия всегда хотела иметь колонии, даже когда самой Германии не было. Еще в Средние века купцы из Аугсбурга пытались зацепиться за Венесуэлу, но не удержались, позже крошечная Курляндия основала фактории в Гамбии, но тоже «не шмогла», затем Пруссия построила крепость в Гане, - вновь пшик, и даже категорически сухопутная Австрия в XVIII веке сколько-то лет владела кусочком Сомали. Но тяга-то никуда не делась, а в XIХ веке, когда немецкие земли нач али сползаться воедино, так и вообще поползла в гору. Правда, самые дальновидные политики, типа Отто фон Бисмарка, не видели в этой идее смысла, здраво полагая, что затраты точно будут велики, а насчет доходов непонятно, да и в Европе дел полно, однако «просвещенные элиты» требовали «быть как Англия». В целом, общие настроения вполне укладывались в формулу, позже отлитую в бронзе Бернхардом фон Бюловым, одним из преемников Железного Канцлера, - «Мы требуем себе место под солнцем», - и мудрый Бисмарк пошел навстречу. Оговорив, правда, два условия: (а) не провоцировать конфликты и брать только то, что еще никем не присвоено, и (б) доверить проект инициативным частникам, оставив государству только общий контроль и защиту «инвесторов».
На том, в итоге, и достигли консенсуса: частники столбили участки, а Берлин, если все было в порядке, объявлял заморские земли своими. Были, правда, и сложности. При всех восторгах «просвещенной» части общества, рядовые гансы и фрицы совсем не горели желанием осваивать экзотику. Эмигрировать, в принципе, не отказывались, и эмигрировали в немалом числе, но стремились в места, уже обжитые, - в обе Америки, в Австралию, а вот в Африку соглашался мало кто. При всей агитации и при всем несомненном трудолюбии, перспектива строить новую жизнь невесть где, в окружении диких людей, хворых неведомыми болячками, не вдохновляла. Так что в 1882-м, когда проект, наконец, стал государственным и получил финансирование, желающих ехать в колонии оказалось всего 5 тысячи, да и спустя 30 лет охочий люд валом не валил. И все же, по мнению «верхов», рано или «поздно», когда выгода от риска окажется достаточно солидной, «низы» не могли не откликнуться, - и процесс шел. Без спешки, по-немецки пунктуально, предельно внимательно следя, чтобы ненароком не влезть в зону чужих интересов, «частные предприниматели» изучали на тот момент ничейные территории, прикидывая, стоит ли овчинка выделки. И разумеется, - еще до этих первых ласточек, - осваивались в перспективных землях отцы-миссионеры, в основном, из того самого «Рейнского общества», о котором речь уже шла, ставя первые вешки для тех, кто придет после них. Так что, надо отметить, мудрый Йонкер Африкаанер, не доверяя добрым и полезным немецким пасторам, был не так уж не прав.
Впрочем, не будем забегать вперед. Пока что, изучив реалии Юго-Западной Африки, пообщавшись с «рейнцами» и проведя предварительную работу, в дело, еще считавшееся авантюрой, включались первые энтузиасты, готовые рискнуть собственными средствами, - и среди них Адольф Людериц. Не слишком удачливый торговец табаком из Гамбурга, готовый на все, чтобы расплатиться с кредиторами и разбогатеть, он, высадившись в конце 1882 года на юге нынешней Намибии и, найдя общий язык с вождем местных нама, купил у него участок земли на побережье с удобной бухтой Ангра Пекена. К слову сказать, заплатил щедро: «капитан» Йозеф Фредерикс был грамотен, опыт общения с белыми имел и цену земле знал, так что уступил свое аж за 600 фунтов плюс 260 исправных ружей. И тем не менее, просчитался: в купчей было прописано «50 миль», а нама знал только об английских милях, совершенно не представляя, что есть еще и германские, а потому, не обратив внимания на небольшую пометку в документе, - и таким образом, во владении немецкого партнера оказалось впятеро больше земли, чем Фредерикс собирался продать.
Итак, незадачливый «капитан» остался с носом, а довольный Людериц, имея после сделки в обрез на билет, срочно отправился в Берлин, - уже десять лет как столицу Рейха, - где добился аудиенции у канцлера и предложил кайзеру «свое законное владение» за умеренную сумму. На сей раз Железный Канцлер проявил интерес: в апреле 1884 года Берлин уведомил Лондон, Париж и Лиссабон, что «берет Юго-Западную Африку под защиту», на юга отправились фрегаты «Лейпциг» и «Элизабет», и 7 августа над бухтой Ангра-Пекена поднялся германский флаг, а «временно уполномоченный» Густав Нахтигаль, известный путешественник и личный друг Бисмарка, начал переговоры об «охране» с местными вождями. Что до херра Людерица, то он, получив солидную компенсацию и расплатившись с долгами, отправился ловить новую звезду вглубь континента. Где два года спустя, во время купания в Оранжевой реке, его и съел крокодил.
Ориентировка на местности
А теперь, - пока херр Нахтигаль округляет владения, честно покупая у местных вождей участки земли за добротные немецкие товары, - давайте коротко поговорим о земле и людях. Даже если что-то повторим, не страшно. Да и, тем паче, особо описывать нечего. Огромный, - почти вдвое больше будущей метрополии край, - практически весь засыпанный песком. Вдоль побережья - полупустыня, восточнее, вглубь континента, удушливая Калахари, где жить нельзя, а про алмазы, главное богатство пустыни, еще никто не в курсе. Порты неудобные, над единственной приличной бухтой, Уолфиш-Беем, - «Юнион Джек». На юге – невысокие каменистые горы. Но, правда, и несколько больших оазисов на юге, на севере и в центре, очень удобных для скотоводства, однако годящихся и для земледелия, - в общем, примерно 1,5% общей площади. И как уже говорилось, - люди. На севере — «черные» овамбо (около 60 тысяч), диковатые, жившие сами по себе и молившиеся своим богам. В центре — «черные» гереро (раза в полтора больше),экс-вассалы Йонкера, еще «природные», но изрядно затронутые цивилизацией. И наконец, тоже в центре и на юге — «капитанства» нама, по уровню развития почти на уровне буров (где-то 25 тысяч душ). Да еще бушмены и очень отсталые дамара, которых в расчет никто не брал. Плюс «бастеры» («бастарды») всех оттенков, от «почти-почти совсем белых» рехоботеров до «белых совсем немножко» вельдшундранеров.
Мешанина, согласитесь, та еще. И со всеми этими народами немцам предстояло как-то налаживать отношения, причем, - поскольку было их очень мало, - на первых порах не очень раздражая, но притом наращивая земельный фонд. Чем и занялся сменивший Густава Нахтигаля, которого пост главы администрации изрядно тяготил, первый уже не «временный», а полноценный глава колонии Генрих Гёринг, - к слову сказать, отец Германа Гёринга, представлять которого, думаю, излишне, - опытный дипломат, управленец и, судя по всему, не сторонник крайностей. Впрочем, возможно, потому его и выбрали: учитывая соотношение сил (немцев было совсем немного), время сторонников крайностей еще не пришло, работать с туземцами следовало тонко: покупки второсортных участков на побережье ничего не решали, нужны были хорошие земли, а кроме того, Берлин требовал добиваться от местных вождей признания протектората (это называлось «договорами об охране»), но вождям и так было хорошо. Будь жив Йонкер или удержи его наследники контроль над подчинявшимися ему племенами и кланами, задача была бы невыполнима в принципе, но...
Но за 20 лет, минувших со дня смерти «капитана над капитанами» многое изменилось. Войны между гереро, больше не подчинявшимися нама, и нама, пытавшимися вернуть власть над гереро, а также внутри самих нама, между орлам и другими кланами, активно подогреваемыя «рейнцами», в 1870-м завершились соглашением о мире. И этот мир поставил точку на каком бы то ни было единстве. А поскольку оставалось еще немало нерешенных вопросов, - о земле, о том, кто главнее кого, и тэдэ, - у немцев, явившихся аккурат когда противники вошли в клинч, были все шансы предложить себя на роль арбитра, чье мнение решающее, - тем паче, что послушные всегда могли рассчитывать на помощь в борьбе с непослушными, а вооружены немцы, хоть и малочисленные, были отменно. Таким образом, поддерживая то один клан, то другой, а взамен предлагая всего-то подписать договор «об охране», да еще «подарить» немного земли, херр Гёринг за пять лет смог кое-чего добиться: под протекторатом Рейха оказалось десятка полтора племен и территория колонии выросла в семьраз. А поскольку, как известно, нельзя объять необъятное, и отношение к разным племена было разное. Бушменов и горных дамара, как «дикарей», просто шпыняли и отстреливали, благо все прочие туземцы, и «черные», и «красные», их тоже за людей не считали. Рехоботерам, «самым-самым почти белым», и прочим «бастерам», дали понять, что считают их «кандидатами в немцы», взамен получив вечную, на все времена преданность. Овамбо, жившие далеко на севере, херра Гёринга интересовали мало, а с нама, характер которых оценили быстро, вели себя уважительно, стараясь не раздражать. Зато гереро предстояло отдуваться за всех.
Эпоха пряника
Ничего личного. У «черных» было много скота и хорошая земля, то есть, готовая приманка для потенциальных колонистов. Все это добро надлежало так или иначе отнять, а владельцев, считавшихся способными к труду (нама, а тем паче бушмены, таковыми не считались), приучить к тому, что судьба батрака тоже достойна. Задача была не проста, - гереро, недавно обретя свободу, этой свободой дорожили. В связи с чем, приходилось лавировать, - и тут очень кстати оказалось то, что ни сам херр Гёринг, ни первые колонисты не страдали расизмом. Что, в общем, не странно: конечно, идеи месье Гобино в берлинских салонах уже входили в моду, однако на низах германское общество ими еще заражено не было, так что, на первых порах, властям колонии помогла сама жизнь. Поскольку сорви-головы первой волны были, в основном, холосты, нужны были женщины. Но белых женщин было исчезающе мало, а которые были, все замужние, а потому мужики обзаводились любовницами из местных благородных семей, благо черные были христианами, а дамы гереро миловидны и, как правило, при хороших фигурках. Более того, многие, пожив вместе и убедившись, что избранница того заслуживает, брали сожительниц в законные жены. Пасторы не видели в этом худа, колониальные власти в дела семейные не вмешивались, а дети от таких связей, согласно закону, записывались в церковные книги и матрикулы, как граждане Рейха. Позже, правда, многое изменилось, и такая практика была запрещена, но это было уже иное время.
Как бы то ни было, задачи, поставленные херру Гёрингу руководством, следовало решать, и он их решал. На первых порах, поскольку сил заставлять не было, в основном, по-хорошему, с помощью «рейнцев» подкупая мелких вождей товарами, подчеркнутым уважением и обещанием защитить от наездов сильных соседей. И мелкие вожди охотно откликались, поскольку от немцев опасности не видели, а вот соседи были вполне объективной реальностью, данной бедолагам в совершенно ясных ощущениях. Йонкер уже давно стал преданием, могущество орлам кануло в Лету, но свято место пусто не бывает, и на роль первых парней на селе появились новые претенденты. На севере интересовавших немцев земель херру Гёрингу мешали гереро, за немногими исключениями объединенные мудрым старым Камагереро, никаким белым не доверявшим, а на юге возникла еще более серьезная проблема: среди «капитанств» нама, на разобщение которых так удачно поработали миссионеры, выделился клан витбоев во главе с харизматичным и амбициозным Хендриком.
О нем, впрочем, мы еще будем говорить часто и подробно, а пока что отметим одно: витбой явно метил в новые Йонкеры, ничуть того не скрывал, понемногу прижимал соседей, и в переписке с Берлином херр Гёринг определял его как «весьма опасную фигуру», - но все же задачей номер один оставались гереро, и этот вопрос предстояло решать чем скорее, тем лучше. Тем паче, линия херра Гёринга, - "рубята, давайте жить дружно", - к началу пятого года существования колонии практически исчерпала себя: немецкие агенты и новое поколение «рейнцев» на местах уже вело себя настолько грубо, что «черные» начали что-то соображать, - и в 1888-м, собравшись по предложению Камагереро в поселке Окаханджа, вожди гереро обвинили немцев во враждебных намерениях, денонсировали большинство «охранных договоров» и присягнули на верность Камегереро. А тот, приняв присягу, повелел всем немцам, даже миссионерам, покинуть подвластные ему территории. В общем дом, построенный херром Гёрингом, зашатался, - и глава колонии, вернувшись в Людериц, честно доложил в Берлин о том, что с ситуацией, не будучи военным, справиться не может.
|
