|
kenigtiger.livejournal.com 06.08.2015 13:11
Я не вожу машину, и мне сложно представить течение мыслей водителя во время движения. Могу сказать, что когда долго едешь пассажиром, и нет необходимости следить за тем, чтобы не проехать свою остановку, смотришь за окно, и мысли очень быстро убегают куда-то в сторону от текущего момента. Иногда, когда следить надо, они всё равно убегают, и обнаруживаешь себя уехавшим черт знает куда.
На прямой дороге из Донецка в Луганск, через Дебальцево, пусто. Пусто и на большинстве блокпостов, которые в прошлом году стояли на каждом перекрёстке. Сейчас это – заброшенные лачужки из подручных материалов на обочине, поросшие травой окопы, остатки импровизированных валов из мешков с песком. На дороге остались бетонные блоки, перекрывающие возможность прямого проезда поста на большой скорости, но людей уже нет. Отсюда сняли всё, что могли, и всех, кого могли, на следующий, обитаемый пост. Застаём там движуху с подъемным краном – надстраивают укрепления вокруг постов дежурных. Отсюда до фронта не так уж далеко, так что меры предосторожности вполне обоснованы. Во время внезапного артналёта и они, и пассажиры проверяемого транспорта могут просто не успеть добежать до какого-то другого укрытия. Среди пасторальных пейзажей мирных равнин и колосящихся полей никто не забывает о том, что укропы почти каждый день месят артой Горловку. Опытные люди понимают, что когда прилетит – поздно будет. Надо заранее поработать, чтобы потом не придерживать рукой кишки, вылезающие из вспоротого осколком пуза.
На одном из дебальцевских блокпостов сразу за поворотом в сторону Донецка – домик. Не могу сказать людям “Притормозите, я – блогер, мне по малой фотографической нужде надо выйти”. Вместо камеры в противоударном “кирпиче” “Runbo”, который я на ходу уже не успею достать и навести на цель, пытаюсь быстро включить зрительную память.
Одноэтажный домик. Два входа, две одинаковые синие деревянные двери. На левой мелом написано “Здесь живут”, а на правой большими буквами “МИНЫ”. Надписи на одном уровне и в единой цветовой гамме зловеще сливаются в одну.
Здесь живут мины.
Уже через секунду надпись теряется из виду. Еще пара секунд – и сам домик почти полностью скрыт от глаз пышной зеленью, да и сам этот зелёный островок быстро теряется в общем буйстве летних красок.
Из-за холмов выползает навстречу “Чернухинский курятник”, в эпической битве за который успели поучаствовать наши танкисты. Одна самых крупных местных птицефабрик оказалась тогда в эпицентре боёв. Батальон две недели ел курятину. Грузовик, привозивший на передовую боекомплект, уезжал на базу с несколькими кудахчущими мешками в кузове.
А вот и Зоринск. Автостанция с мойкой. Зимняя база Паши-Бандита, опытного вояки, человека весёлого, но, при всей своей видимой непринужденной бесшабашности, очень продуманного. На звонке телефона известный мультяшный хит – “Мы – бандито, гангстерито, мы – костето-пистолето… О-йессс!…” Связисты, приданные нашим танкам, пришедшим на помощь Бандиту, жили тогда в ангаре автомойки. Большую часть ангара занимал склад боеприпасов, а мы спали в комнатушке рядом. Спокойно спали. Случись что, попади сюда залётный снаряд или “карандаш” “Града” - нас просто испарит, можно не заморачиваться.
Непривычно видеть это место без караула на въезде, без бело-зелёных коробок маталыг и БТРов на территории, вокруг которых вертится движуха, облачённая во “флору”, маскхалаты и разномастные камуфляжи. Вот здесь, на этом самом месте, отплясывал в эйфории и лез обниматься водитель БТРа, у которого близким разрывом вырвало “с мясом” аппарель бокового люка – “Мы живы, Андрюха! ЖИВЫ!!!” Я, помню, стоял грустный и думал “Йес ай ду, а что толку?”.
А в соседнем здании был медпункт, куда меня приволокли, пролежавшего целый день с дикой температурой и упадком сил. Лежу на носилках, медики суетятся, уже готов печальный диагноз. Внезапно заходит с какими-то гуманитарщиками комиссар “Призрака”, [Bad username: âtrueredratâ], с которым виделись недавно, когда мы пришли с парой танков к ним на Комиссаровскую “зону”. Приподнимаюсь на носилках и окликаю его:
- Лёша! Добрый!
- Мурз?! – недоумевает он. – А ты что здесь делаешь?
- Говорят, воспаление легких.
Хер там воспаление. Как оказалось, нету ничего, ещё повоюем. И, несмотря на то, что по дороге в больницу машина “скорой” на полном ходу влетит в колдобину, и я поимею компрессионный ушиб левой руки, я наглым образом сбегу из больнички обратно в батальон. “Не надо лечить мой бронхит, он – хронический!”
После бессонной ночи на втором часу дороги в Луганск, да ещё по жаре, меня начинает клонить в сон. Закрываю глаза. Я не очень впечатлительный человек, но иногда живое воображение выкидывает довольно замысловатые коленца. Из марева полусна навстречу снова выплывает маленький домик и надпись.
ЗДЕСЬ ЖИВУТ МИНЫ.
И приходит смутное чувство смертельной опасности, будто это какие-то ядовитые мелкие зелёные зверки, минки-монки [1], расползлись по углам и щелям, затаились в траве. И среди этой смерти, разбрызганной вокруг вихрем войны, скачет в эйфории механ, вырвавшийся из-под обстрела у Чернухино.
МЫ ЖИВЫ, АНДРЮХААААА!
|
