|
putnik1.livejournal.com 11.08.2015 20:15
11.08.15 Лев Вершинин: МИР РЕКИ
12.08.15 Лев Вершинин: Мир реки (3)
12.08.15 Лев Вершинин: Мир реки (4)
13.08.15 Лев Вершинин: Мир реки (5)
И снова Африка. Уникальная и удивительная. Впрочем, в мире немало удивительного. Скажем, сегодня, друзья мои, я изрядно удивился странной реакции многих из вас на материал о случае в Арзамасе . Ведь, по сути, никакого повода для столь бурных словопрений. Я всего лишь попытался как-то объяснить мотивацию человека. Использовав для этого формулировки чеканные, многажды апробированные и решительно ни у кого никаких возражений не вызывавшие. А тут на тебе. Уж извините, дорогие, но полное ощущение, что я тут как раз боком, а сработало очень даже ваше коллективное подсознательное, мгновенно отреагировавшее на что-то, доставившее ему дискомфорт. Вот и все. Дальше – только Конго...
Леопольд, выходи!
Жизнь шершава. Бывает, живешь себе, живешь, в ус не дуешь, а где-то за тридевять земель чужие дяди, не имеющие к тебе ровно никакого отношения, уже решили твою судьбу. Причем, добро бы еще, если твою, так еще хуже: тебя пускают в расход сугубо за компанию, в рамках общего плана, ни изменить который, ни отменить ты не в силах. Вот такая коллизия, и она в полной мере применима к африканцам, обитавшим в глубинных районах континента во второй половины XIX века. До тех-то пор европейцы интересовались, в основном, побережьем, узенькой полоской земли, где удобно было устраивать фактории для торговли, - но Век Разума, подтолкнув прогресс, подтолкнул их внимание к полезным ископаемым. А стало быть, и к прямому подчинению народов, живших в залежных местах, потому как всякие разности кто-то должен добывать, причем, желательно, даром, и притом не помирать в гиблом климате. Вот по такой простой причине в описываемое время и начали создаваться колониальные империи: французы, англичане, португальцы шаг за шагом пошли в глубь ранее неизведанного континента. Правда, с экваториальными областями было сложнее. Там не было никаких заделов, средства на нулевой цикл прогнозировались такие, что рисковать не хотел никто, да к тому же и исследования Центральной Африки было сопряжено с очень большими рисками, от чудовищных, никому не ведомых хворей до особой дикости многих племен. Да и сам процесс освоения глубинных районов долго казался слишком сложным: что бы там ни крылось в недрах, реальной прибыли не светило в связи с полной невозможностью это «что бы там ни крылось» вывозить. Впрочем, понемногу появились просветы. Еще в 1820-м фармацевты выделили из коры Cínchona хинин, сделав не столь уж фатальной малярию – бич экваториальной зоны. Затем заявил о себе паровой двигатель, появились пароходы и железные дороги, потенциально решавшие проблему движения вглубь континента и вывоза сырья. А совершенствование огнестрела, вплоть до картечниц Гатлинга и пулемета «Максим» обнуляло преимущество туземцев в живой силе. Теперь, когда все три составные части результативной колонизации были налицо, для освоения Центральной Африки уже не было никаких препятствий. Кроме, конечно, риска потерять вложения в случае неудачи, - а прагматичные сэры и месье рисковать, тем паче, отвлекая средства из уже реализуемых проектов не хотели. В связи с чем, Конго, хотя и лакомое, оставался невостребованным, пока не нашелся человек, готовый рискнуть…
Леопольда II, второго короля крохотной Бельгии, - кстати сказать, чисто сепаратистского образования, появившегося только потому, что Англия захотела разорвать Нидерланды, - многие не любили. Аристократическая родня – в первую очередь. Например, тесть, Франц-Иосиф, именовал его «единственным человеком, из тех, кого я встречал в жизни, которого можно назвать абсолютно скверным», королева Виктория - «печальным исключением», Александр II – «барышником», а жена германского кайзера Вильгельма II настраивала и таки настроила мужа против бельгийского кузена, потому что «у Лео нет совести». И таки да: главной страстью жизни Леопольда были деньги, чего он, собственно, и не скрывал, откровенно заявляя, что «честь – понятие отвлеченное» и «лишь деньги заслуживают Царствия Небесного». Правда, король Бельгии любил деньги не столько тратить, сколько делать, и более того, имел к этому несомненный талант. С ранней юности он негласно участвовал в биржевых спекуляциях, умело оперировал ценными бумагами, имел интересы в Сирии, Албании и Марокко. считался неплохим статистиком, и как бы ни бесилась вельможная родня, в мире бизнеса заработал безупречную репутацию, что позволило ему вести дела с такими акулами, как Джон Морган и семья Вандербильт, с которым они вместе финансировали проекты в Китае. Вместе с тем, как вспоминают знавшие его, Леопольд был «прагматичным романтиком»: любил путешествия (кронпринцем объехал всю Европу, весь Ближний Восток, побывал в Индии и даже в Китае) и мечтал о колониях для Бельгии. У него даже на мраморном полу кабинета значилось: «Бельгия должна иметь колонии», а правление свое в 1865-м Леопольд начал с того, что выступил в парламенте с предложением «обрести земли за морями, пока есть такой шанс». Однако понимания не встретил, - бельгийские буржуа не видели смысла в глобальных проектах, - и решил взяться за дело сам, на правах частного лица, благо свободные средства имелись.
Правда, начать с малого, взяв в аренду что-нибудь готовое не получилось (испанцы, французы и голландцы отказались), но король никогда не клал яйца в одну корзину, и «план Б» у него всегда был. «Что ж, посмотрим, можно ли что-то предпринять в Африке», - написал он в дневнике, и нанял целую группу лучших экспертов в области географии, геологии и экономики, поставив перед ними задачу «разработать серьезные варианты». А «серьезный вариант», - учитывая, что интересы больших нарушать не следовало, - на карте мира был, по сути, только один: Конго. Эксперты не зря корпели над обрывками информации: отчеты первопроходцев, на свой страх и риск посещавших экваториальную зону, указывали на невероятное богатство региона. И дело было уже не столько в слоновой кости, хотя спрос на нее всегда был (искусственные зубы, клавиши для пиано, подсвечники, шары для бильярда и тэдэ), даже не в меди и других металлах. Как и предполагал король, имевший в своем распоряжении лучших экономических экспертов, анализировавших перспективы рынка, особым призом, так сказать, товаром всех товаров, как некогда пряности, стал каучук. Он, собственно, был актуален и до того: резиновых сапог, шлангов, труб, уплотнителей, изоляции для телеграфа и телефона, да и презервативов, в конце концов, требовалось все больше. Но когда Джон Бойд Данлоп (исследования которого, к слову сказать, спонсировал, в частности, и Леопольд, имевший эксклюзивную информацию о состоянии дел, и предвидевший такой оборот событий) в 1890-м изобрел надувную камеру для колес, спрос взлетел до небес. А в Конго, - помимо меди и прочих вкусностей, - имелись идеальные условия для культивации гевеи, что позволяло, взявшись за дело с умом, обойти монополию Бразилии, ломившей за эксклюзив драконовские цены.
Нулевой цикл
Теперь, имея весь набор информации, можно было приступать к делу, благо, из бюджета Леопольд не собирался брать ни копейки. Капиталы и деловая репутация в транснациональных бизнес-элитах позволяли. И в 1876-м в Брюсселе состоялась Первая Международная географическая конференция, приглашения участвовать в которой были разосланы всем, кто имел хоть какое-то отношение к исследованию Черного Континента. Ученым, путешественникам, экономистам со всех континентов. И приехали все, вплоть до «живых легенд» типа Герхарда Рольфса, сумевшего в одеянии дервиша исследовать священные города Марокко, барона фон Рихтгофена, основоположника геоморфологии и президента, а также прославленного Петра Семенова-Тян-Шанского, который возглавил президиум. Сам король скромно мостился у края стола, но гостей встречал лично, очень тепло, с вручением всем звездам Крестов Леопольда и денежных премий. Он же выступил и с программной речью. Естественно, о науке и прогрессе. А также о необходимости покончить с «позором последней работорговли на Земле», приобщения жителей Центральной Африки к цивилизации и западным ценностям, а также к мировой торговле. Звучало все очень красиво, - «Я готов начать работу в Конго в интересах цивилизации и ради блага Бельгии», - о крупных вложениях говорилось открыто, большинство участников бредило изучением «белых пятен», - и никаких сбоев не случилось. На итоговом заседании единогласно утвердили основание Африканской международной ассоциации (во главе, естественно, с Леопольдом II), призванной воплощать благородные замыслы в жизнь на деньги «добрых самаритян» - благотворителей. Таковых, правда, почти не нашлось (за год по подписке собрали всего 44 тысячи франков, что не окупило даже саму конференцию), но короля это не волновало. Его план реализовался: теперь он полномочно представлял «юридическое лицо», которое сам же единолично контролировал, - и от имени этого юридического лица его председатель, месье Леопольд Саксен-Коберг в августе 1878 заключил контракт с Генри Стенли, знаменитым американским путешественником и журналистом, о первой большой экспедиции в Центральную Африку. К обычному официальному тексту имелось и секретное приложение: м-р Стенли брал на себя обязательство хранить все отчеты в полном секрете от всех, кроме главы АМА, и подписывать от его имени «дружественные договоры» с местными вождями, «добровольно уступавших» свои права Ассоциации, то есть, месье Саксен-Кобургу.
Сказано – сделано. Уже через год, в августе 1879, Стенли во главе прекрасно подготовленной экспедиции достиг устья Конго, поднялся до первых порогов и здесь, на левом берегу реки, основал первую «станцию» - Виви. Далее – первая дорога, в обход порогов. И, новые станции – Исангила, Маньянга и Леопольдвиль (нынешняя Киншаса). И везде, - не лаской, так таской, - те самые «дружественные договоры» с вождями мелких, не готовых сопротивляться племен. Документы срочно переправлялись в Брюссель, и на их основании месье Саксен-Кобург (естественно, от имени Ассоциации) учредил две дочерние организации: Комитет изучения верховьев Конго и Международное общество Конго, в уставе которых (в отличие от устава АМА) предусматривалось право на извлечение прибыли. Ни та, ни другая фирма не были бельгийскими (многие пайщики были иностранцами), но по 25% уставного фонда каждого были вложены месье Саксен-Кобургом, - и несложно понять, что каждому вождю, подписавшему «дружественный» договор, предлагалось подписать и «приложения» к нему, согласно которым права на землю передавались Ассоциации.
Правда, договоры заключались на английском или французском языках, поэтому вожди племен понятия не имели, какие права и в каком объеме они передавали. Так что, к 1884-му, «собирание земель» завершилось образованием в среднем течении Конго очень большого массива земель, юридически находившихся под прямым протекторатом Леопольда. Причем, отчеты о потенциальной эффективности земель (эксклюзивная собственность короля) обнадеживали. А чтобы избежать осложнений, уже на втором собрании пайщиков, в 1882-м, от всех присутствовавших потребовали либо вложить дополнительные средства, либо выйти из игры с небольшими дивидендами, - что большинство акционеров и предпочло сделать, поскольку отчеты с мест король не оглашал и прибылей не предвиделось. И все стало совсем безупречно. Отныне Леопольд сделался единоличным хозяином огромных территорий, и впредь никто не мог требовать от него отчета, поскольку в предприятии он участвовал как частное лицо и мажоритарный инвестор (акции, правда, продавались, но в мизерных объемах).
Деловой подход
Теперь оставался последний, но очень важный шаг: убедить великие державы, что Леопольд вовсе не намерен залезть к ним в карман, присвоив то, что крохотной Бельгии по чину не положено, а хочет всего лишь снять с могучих соседей лишние хлопоты и готов делиться по понятиям. Задача, учитывая богатства Конго, о которых ходили легенды, сложная, но Леопольд не боялся трудностей, видел цель и верил в себя. Искусство, с которым он лавировал на лезвии бритвы, поражает. Парижу месье Саксен-Кобург от имени его величества короля Бельгии, открыто гарантировал исключительные права и приоритет в покупке земель, если его предприятие потерпит коммерческий крах. Берлину и Лондону было по секрету гарантировано то же самое, и слита часть имевшейся у Леопольда информации по части геологии. А в Штатах партнеры короля и вовсе сформировали мощную группу лоббистов, во главе с миллионером Генри Сэнфордом, личным другом президента Честера Артура и компаньоном Леопольда, и Джоном Морганом, влиятельным сенатором от Алабамы, мечтавшим выслать в Африку всех негров. И разумеется, десятки самых авторитетных газет вовсю обрабатывали глупую, но активную «прогрессивную общественность» в том духе, что итогом реализации проекта станет создание «республиканской конфедерации свободных негров», которые, после обучения и воспитания, учредят «могучее негритянское государство».
Поработать пришлось на совесть, но результат оправдал всё. На Берлинской (1884-1885) конференции великих держав, куда была допущена и Бельгия, слоны, распределив свое между собой, сказали моське долгожданное «да». Леопольд II получил право на «титул и полномочия короля Свободного государства Конго», - более двух миллионов квадратных кэмэ, в 76 раз больше Бельгии, - своего личного владения. Взамен, в соответствии с условиями генерального акта, Леопольду вменяли в обязанность «уничтожить работорговлю, содействовать гуманитарной политике, поощрять благотворительную деятельность и научные предприятия», но главное, «гарантировать свободную торговлю в колонии и не накладывать никаких импортных пошлин в течение двадцати лет». Естественно, условия были приняты и месье Саксен-Кобургом, и королем Бельгии, от имени которого его премьер-министры, Огюст Беернарт, подтвердил: «Государство, сувереном которого провозглашен наш король, будет чем-то вроде образцовой международной колонии. Там не будет монополий и привилегий. Совсем наоборот: абсолютная свобода торговли, неприкосновенность частной собственности и свобода навигации».
Естественно, карта Центральной Африки, даже с границами, утвержденными Конгрессом, сама по себе ничего не значила. Государство предстояло создать, и все понимали, какими средствами. Поэтому первым указом Леопольда (для «борьбы с работорговлей») были учреждены Force Publique – «народные вооруженные силы», что-то типа ЧВК с белыми офицерами-наемниками и рядовым составом из местных, сперва на добровольной основе, а позже в порядке рекрутского набора. Затем определили административные структуры: генерал-губернатор с резиденцией в Боме (затем Леопольдвиль), там же правительство (МИД, МВД и финансов) плюс 15 окружных комиссариатов, которые еще только предстояло создать. Потом план инфраструктуры: в спешном порядке строится железная дорога от Леопольдвиля до порта Матади на Атлантике, а по разведанному течению рек возникают станции – пункты приема добытых ресурсов и места дислокации «сил правопорядка». И наконец, правовая база: вся земля, за исключением мест проживания туземцев, объявлялась собственностью СГК. То есть, леса, реки, угодья, залежи и даже огороды становилось собственностью государства. А конкретно, Леопольда. Как и, следовательно, все ресурсы (каучук, медь, слоновая кость), которые отныне полагалось сдавать в казну, причем очень четко указывались нормы выработки. Скажем, каучука – 2 кэгэ сухого сырья в неделю, что можно было выполнить только при условии работы по 14—16 часов в сутки (в соответствии с рекомендациями бельгийских врачей, определивших именно такой рабочий день, как «не наносящий вреда жизни и здоровью»). И вот теперь-то король СГК засучил рукава.
Продолжение следует.
11.08.15 Лев Вершинин: МИР РЕКИ
12.08.15 Лев Вершинин: Мир реки (3)
12.08.15 Лев Вершинин: Мир реки (4)
13.08.15 Лев Вершинин: Мир реки (5)
|
