Истоки мультикультурализма

«Господа, вы звери?!» - взывает к преследующим ее белогвардейцам героиня замечательного фильма Н. Михалкова «Раба любви». Сцена вырастает в коллизию любви и ненависти, добра и зла, человеколюбия и жестокости.

<:CAPTION:>

Хочется воскликнуть то же самое, когда смотришь по нашему телеящику передачи, посвященные обсуждению проблемы иммиграции в страны Евросоюза. Сначала возникает недоумение, о чем, собственно, идет разговор. То ли это реклама странам Евросоюза, где несчастным беженцам из стран Азии и Африки раздается бесплатный сыр, причем, без мышеловки. То ли это расовая ненависть к черным и цветным, якобы, пренебрегающим гуманными ценностями Евросоюза и навязывающим ему свой дикий и варварский образ жизни. Чего добиваются участники передач?

Похоже, они не разобрались в этом сами. Их дискуссия нередко приобретает характер тупого и бессмысленного словоблудия. С особым рвением подвергают нападкам мультикультурализм, который предполагает толерантность (терпимость), заключающуюся в требовании параллельного существования культур в целях их взаимного проникновения, обогащения и развития в общечеловеческом русле массовой культуры. Это, действительно, коварная политика, но не в том смысле, в каком ее критикуют.

Терпимость, сама по себе, превосходное моральное качество. Но оно извращается в капиталистическом мире наживы, национальной вражды и ненависти, превращаясь в свою противоположность. Норвежец Андерс Брейвик, который признался в совершении двойного теракта 22 июля 2011 года, приведшего к гибели 77 человек из молодежного лагеря, тоже отвергал «терпеливый» мультикультурализм.

Показательно его оправдание своих преступлений. «В качестве цели использования (карабина) в заявлении я указал «охоту на оленей», хотя и очень хотелось написать правду — «казнь культурных марксистов и мультикультуралистских предателей категории А и Б», просто чтобы посмотреть реакцию». К категории А Брейвик причислял так называемых пособников порабощения и / или систематической сексуальной эксплуатации приблизительно 8000 европейских женщин и мужчин на короткий или длительный срок (1960-2010 гг). К категории В – пособников убийства или косвенного убийства.

Он мог бы перечислить и другие категории (С, D), пуля-то не разбирает. Но дело не в этом. Брейвик не просто деревянная чурка, величающая себя юстициарием, кавалером Ордена тамплиеров Европы, одним из лидеров национального и общеевропейского патриотического движения сопротивления. Он не безумец или психопат. Норвежский террорист, родившийся в семье дипломата, имеет высшее образование и довольно начитан.

Утверждают, что он любил читать Иммануила Канта и Адама Смита, а из политиков чтил таких борцов с нацизмом, как Черчилль и норвежский антифашист Макс Манус. В своем манифесте – Декларации независимости Европы – просвещенный убийца упоминает Маркса, Ленина, Антонио Грамши, Дьердя (Георга) Лукача. Видимо, он знаком с основоположниками марксистско-ленинского учения из работ западных фальсификаторов. Может быть, из трудов «еврокоммунистов», стремившихся адаптироваться к буржуазным реальностям Западной Европы. Он почему-то причисляет к марксистам буржуазных левых радикалов т.н. Франкфуртской школы.

Очевидно, в результате школьного воспитания, проработки многочисленных «трудов» буржуазных политологов и экономистов в голове Брейвика образовалась эклектическая смесь. Идеология, в его представлении, это политкорректность. Она – синоним «культурного марксизма», а этот, в свою очередь, ведет происхождение от экономического марксизма, изобретенного самим Марксом. Подобная абракадабра имеет определенный смысл с той его точки зрения, что «все люди разные, они все кончают неравными, независимо от их стартовых позиций».

Отсюда легко сделать вывод, что социальное неравенство вытекает из человеческой природы, а не из экономических условий, в которые поставлены люди. Политкорректность, по Брейвику, вредна тем, что прикрывает этот непреложный факт, мешает проявлению «здоровых» социал-дарвинистских устремлений человека. Она искажает «правду» капиталистического мира, в котором человечество, по законам природы, а не каким-то идеологическим схемам, делится на «волков и овец». В знак протеста против такого лицемерия он и расстрелял 77 человек, потому что «тоталитарную природу политкорректности мы можем наблюдать в кампусах, где "PC" (Political Correctness) взяла верх над колледжем: свобода слова, прессы, и даже мысли – все это устранено».

Политкорректность, оказывается еще и тоталитарна. А если учесть, что под политкорректностью Брейвик подразумевает неприятие жизни человеческого общества по законам тайги, то сами чувства справедливости, гуманности являются проявлением тоталитаризма. Чушь, конечно. Но так мыслят миллионы представителей т.н. среднего класса Евросоюза (по марксистской терминологии, мелких буржуа), пусть даже лишь единицы из них готовы отстаивать свои «идеи» с оружием в руках.

Видимо, поэтому норвежская фемида не решилась назначить Брейвику срок заключения более 21 года. Теперь Брейвик содержится в одиночной камере площадью в 24 квадратных метра. Она состоит из трёх комнат: спальни, кабинета и спортзала. Заключенный имеет возможность вести переписку, прогуливаться во внутреннем дворике под надзором охраны.

9 ноября 2012 года он направил сотрудникам норвежской службы исполнения наказаний 27-страничное письмо, в котором пожаловался на тюремную жизнь. Брейвику не нравится отношение охраны тюрьмы, резиновая ручка, которая натирает руку при долгом использовании, принуждение бриться и чистить зубы под присмотром охраны. Брейвик отмечает, что ему приносят холодную еду и масло, которое, по его словам, «невозможно намазать на хлеб». В целом Брейвик назвал условия содержания в тюрьме «садистскими». В частности, ему было запрещено присутствовать на похоронах матери, умершей от болезни.

30 июля 2013 года Брейвик подал документы в Университет Осло, собираясь поступить на заочное отделение факультета политологии. Начальник тюрьмы, где Брейвик отбывает наказание, заявил, что поддерживает его тягу к знаниям. Он считает, что после освобождения образованному преступнику будет намного проще найти работу и вернуться к нормальной жизни. 12 сентября 2013 года стало известно, что Брейвик будет допущен к изучению определенных модулей, но не допущен к основной учебной программе, так как в настоящее время он недостаточно подготовлен по ряду предметов.

Норвежские судьи гуманны, а, следовательно, политкорректны и тоталитарны. Но, может быть, их, как и Брейвика, одолевает страх перед глобализацией, непонятными тектоническими сдвигами в жизни капиталистического общества, упраздняющими «свободное предпринимательство» и неумолимо подчиняющими экономику власти корпораций, более всего, американских, и государственному регулированию. Это, по мнению буржуазных обывателей, и есть социализм и коммунизм.

Почему бы и нет? Ведь утверждал же В.И. Ленин, что «социализм — это государственно-капиталистическая монополия, обращённая на пользу всего народа и постольку переставшая быть капиталистической монополией». Но дело в том, что в странах Евросоюза, а теперь и в России, монополии служат олигархам, а не интересам народа. К тому же социализм, не местячковое, национальное явление, а мировое, и требует всемирной монополии. «Наш лозунг единый Советский Союз».

Итак, влечение Брейвика к терроризму возникло из отрицания марксизма. «Нельзя ни победить, ни обратить вспять исламизацию Западной Европы, не отказавшись от политических доктрин мультикультурализма/ культурного марксизма», заявляет он. Какую антимарксистскую промывку мозгов в западном обществе он должен был пройти, чтобы перейти от националистических убеждений к расстрельной практике! Конечно же, при таком образовательном цензе он не мог приобрести способность отличать социалистическую культуру от мультикультурности.

А их несовместимость разительна. Мультикультурализм (МК) – это отражение влияния на буржуазную культуру капиталистической глобализации. Если выделить в МК (не путать с логотипом газеты «Московский комсомолец») терпимость, то это будет терпимость к ломке национальных границ, стиранию национальной самобытности, признанию олигархата светочем нации, а американского империализма вершителем мировых судеб. Мелкобуржуазные «брейвики» вспоминают 50-е годы прошлого века как «хорошее время».

«Наши дома, - пишет автор Европейской декларации, - были в безопасности, вплоть до того, что люди не утруждали себя запиранием дверей. Государственные школы были, в целом, отличными, и проблемами считались такие вещи, как разговоры во время уроков и беготня по коридорам. Большинство мужчин относилось к женщинам, как к леди, и большинство леди отдавали время и усилия для создания хороших домохозяйств, прилежно воспитывая своих детей и помогая обществу волонтёрской работой. Дети вырастали в полных семьях, и матери встречали их дома, когда они возвращались из школы. Развлечения были чем-то таким, от чего удовольствие могла получить вся семья».

Примерно также ностальгируют по СССР бывшие «совки», одуревшие от «финансовой волатильности» и «свобод» демократической РФ. Они не видят радости в содержании за свой счет квартир, предоставленных советскими властями бесплатно, а ныне «приватизированных», в свободе ценообразования, перемещения по стране и даже за рубеж, на которое не хватает денег, в плюралистических выборах, сохраняющих власть олигархата.

Для европейских буржуа 50-е годы – время рыночного романтизма, надежд освободиться от бульдожей хватки американских монополий и военщины посредством объединения в добровольный Евросоюз. Оказалось, что это проект, подсказанный или перехваченный Вашингтоном. Оказалось, что прав был В.И. Ленин, который еще сто лет назад называл лозунг о Соединенных Штатах Европы либо невозможным, либо реакционным.

«Конечно, возможны временные соглашения между капиталистами и между державами, - писал он. - В этом смысле возможны и Соединенные Штаты Европы, как соглашение европейских капиталистов... о чем? Только о том, как бы сообща давить социализм в Европе, сообща охранять награбленные колонии против Японии и Америки, которые крайне обижены при теперешнем разделе колоний и которые усилились за последние полвека неизмеримо быстрее, чем отсталая, монархическая, начавшая гнить от старости Европа».

Сегодня Евросоюз не владеет колониями. Между странами ЕС и бывшими колониями установился свободный торговый обмен. В рамках такого обмена иммигранты такой же товар, как и все остальное, что идет на продажу в капиталистическом мире и приносит выгоду монополиям. На рынке «живого товара» тоже наступает перенасыщение, как на рынке нефти, например. О перенасыщении тревожатся даже в Соединенных Штатах, добившихся за счет иммигрантов доминирования в мировой экономике. На перенасыщение рынка труда в Евросоюзе работают авантюры Запада на Ближнем и Среднем Востоке. В такой ситуации основным регулирующим фактором становится не рынок труда, а меры пограничного контроля и иммиграционной политики.

Но это смерть капитализма. Без резервной армии труда невозможны прибыли капиталистов, а страна не сможет поддерживать видимость благополучия. Белое население стареет. Кроме того, не переселять же обратно в бидонвили европейцев, а черных и цветных топить в море! Отсюда мультикультурализм, апелляция к лозунгам французской революции: Свобода, Равенство и Братство. Отсюда же обострение национальных и расовых отношений, столкновение цивилизаций. «Брейвики» же воспринимают всерьез выставочные проекты в виде предоставления пособий и жилья иммигрантам. Они считают это национальным унижением.

В СССР развивалась культура национальная по форме и социалистическая по содержанию. Именно содержание берегло страну от национальной розни и вражды, и не Евросоюзу служить позитивным примером развития национальных отношений. Они обострились в перестройку, архитекторы которой погнались за европейскими «ценностями» капитализма. Другой вопрос состоит в том, что в СССР существовало такое явление как «лимита».

В крупных городах по мере роста благосостояния жителей низкооплачиваемая работа на предприятиях промышленности, строительства и транспорта не пользовалась популярностью. Закрывать вакансии за счёт местных кадров становилось проблематично. В связи с этим проводилось ограниченное целевое привлечение трудовых ресурсов из соседних регионов. После переезда лимитчики жили в заводских общежитиях, а по истечении некоторого времени (нескольких лет) имели право на получение постоянного жилья (ведомственного или муниципального). В случае «досрочного» увольнения лимитчик был обязан в течение короткого срока освободить место в общежитии и покинуть город.

Лимитчик и иммигрант-гастарбайтер – порождение проблемы нехватки трудовых ресурсов. В СССР дефицит регулировался пропиской, в постсоветской России уповают на невидимую руку рынка. Вот почему «понаехали».

Мальцев С.В., член Союза журналистов СССР.