 | <:CAPTION:> |
Лозунг свободы нещадно эксплуатируется в настоящее время властью, олигархами, представителями партий так называемого «либерального сектора», клерикальными кругами. У левых же сил со времени контрреволюционного переворота в августе 1991 года преобладает сдержанное отношение к проблематике свободы. Её считают либо этаким «абстрактным» понятием, не заслуживающим серьезного рассмотрения, либо даже опасным в силу наличия в советской истории трагических страниц, связанных с отстаиванием власти трудящихся в СССР.
Однако уходить от этих вопросов не следует. Тем более что первыми приняли решительные меры по ликвидации деформаций советского общества, возникших на трудном этапе пост-революционного развития, именно коммунисты. И менее всего этому способствовали так называемые «диссиденты». Наоборот, они были препятствием на пути утверждения социалистической законности, а, следовательно, свободного развития общества. Словом, пренебрегать проблематикой свободы нельзя.
Понятие свободы трактуется в словарях по-разному. Но важен конкретный современный акцент. Ведь мы живем в обществе, в котором сильно влияние ставленников мировой олигархии (не следует забывать, что олигархия сущностное свойство монополистического капитализма, и отнюдь не просто слово, на изобретение которого, без всяких оснований, претендовал Немцов). Либералы пользуются понятием свободы как каким-то клише, чаще всего, не вдаваясь в конкретику. За свободу выдается просто приверженность к либерализму на том основании, что либерал переводится с ряда иностранных языков как «свободный».
Порой за свободу выдают конкуренцию, забывая, что конкуренция является принудительной внешней силой, с которой вынуждены считаться как товаропроизводитель, так и торговец. Да и к борцам за права человека имеются вопросы. Права какого человека они защищают? Нынешнее российское общество – общество приватизированной экономической свободы. Она также приватизирована, как и советские предприятия. По идее защитники прав человека должны бороться за свободу обездоленных трудящихся. Но они явно на стороне прихватизаторов.
Попытка представить идеалом свободы так называемое «гражданское общество» тоже несостоятельна. Ведь из рассуждений наших либералов выходит, что назначение гражданского общества состоит в союзе толстосумов и обираемых ими трудящихся против государства. Буржуазное государство, стоящее на страже тех же толстосумов, конечно, не заслуживает доверия трудящихся. Но в не меньшей степени, чем сами толстосумы. Что касается разнузданного индивидуализма и эгоизма, считающиеся обожателями гражданского общества проявлением свободы, то Карл Маркс пишет в «Святом семействе» следующее:
«Именно рабство гражданского общества снаружи выглядит величайшей свободой, представляясь на поверхности полным развитием индивидуальной независимости, причем индивид считает собственной свободой разнузданное движение, не связанное более общественными связями или людьми, отчужденных элементов его жизни, таких как собственность, промышленность, религия и т.д., в то время как, на самом деле, это полное развитие его рабства и бесчеловечности».
Вообще, свободу можно определить и как жизнедеятельность без ограничений. К такого рода свободе стремятся представители животного мира и олигархи. Не случайно Владимир Ильич Ленин предлагал поместить последних в клетки и показывать где-нибудь в зверинце или зоопарке как каких-нибудь австралийских кенгуру. В человеческом обществе свобода, увы, связана с ограничениями. Но это благо. Такие ограничения вызваны спецификой человеческого общества и его собственными представлениями о свободе. В этом смысл определения свободы как «осознанной необходимости».
Человеческое общество эволюционирует от состояния ограниченной свободы до состояния оптимально возможной. Постсоветский режим 90-х годов поставил большинство людей, выросших в СССР, в невиданные по жестокости, беспощадности и бесчеловечности условия жизни. (Недаром, монетаризм сравнивается иногда с финансовым фашизмом.) В той же степени возрос уровень обмана и манипуляций сознанием населения. Основной «наживкой» остается право частной собственности без ограничений и так называемое «свободное предпринимательство». Впрочем, и для такой свободы предусмотрены ограничения в виде антимонопольного законодательства и тому подобных мер. В этом проявляется инстинкт самосохранения капитализма.
А каким должен быть инстинкт самосохранения социализма? Видимо, ему не следует стремиться к тотальному уничтожению частной собственности, но ограничивать ее в той мере, в какой она перестает ущемлять права и свободы трудящихся. Осуществить это постсоветской «элите» явно не под силу. Ведь она – производное от «агентов влияния», послуживших инструментами развала СССР. Нужна коренная, самобытная левая сила. Только эта сила, свободная от крайностей западничества и славянофильства, сможет стать гарантом «свободного общества свободных людей», о котором упоминал Путин в одном из посланий Федеральному собранию. Создание такого общества невозможно на принципах либерально-рыночного безумия.
Это хорошо понимали либерально мыслящие представители интеллигенции «цивилизованного Запада». Например, знаменитый американский кинорежиссер Стэнли Креймер назвал один из своих фильмов о буржуазном обществе Америки «Безумный, безумный, безумный, безумный мир», а его итальянский коллега Паоло Паззолини и вовсе считал буржуазное общество «свинарником».
Член Союза журналистов СССР С. Мальцев.
|
