Либеральное крыло РПЦ: «Гитлер лучше Ленина»
businessmsk.livejournal.com 24 августа, 22:51
Главный научный сотрудник Института российской истории РАН, академик РАЕН Владимир Лавров обратился к главе Следственного комитета России Александру Бастрыкину с просьбой проверить работы Ленина на предмет экстремизма.
Протоиерей Димитрий Смирнов* прокомментировалэто следующим образом:
«Ленина сейчас, конечно, никто не читает, поэтому изымать его экстремистские книги из оборота особого смысла нет. Но как ступень к тому, чтобы наследие Ленина разделило судьбу наследия Гитлера в Германии, проверить его сочинения на экстремизм было бы неплохо», – сказал отец Димитрий в беседе с «Интерфаксом».
Священник согласен, что необходима четкая оценка историков того, что написал и сделал Ленин, и внимательное изучение его произведений стало бы «некой ступенью» к коренному изменению отношения общества к этому деятелю, а всего ступеней «довольно много», считает отец Димитрий: «Тут и отказ от старой наглядной агитации, которой пестрят наши города и веси, и возврат к исконной топонимике».
Он напомнил, что в свое время немецкий народ аналогичным образом сформулировал свое отношение к Гитлеру, покаявшись за то, что сочувствовал его идеям, а также удалив все топонимы с улиц немецких городов и наложив официальный запрет на пропаганду и распространение его трудов.
Отец Димитрий признался, что для него Ленин – «еще больший злодей, чем Гитлер», поскольку «Гитлер к своему народу относился гораздо лучше». «Гитлер демагог, а Ленин – бессовестный откровенный циник и злодей», – считает священник.
Даже если экспертная работа с трудами Ленина будет проделана, это «никак не повлияет на любовь к Ленину известной части людей, питающих к нему и его подельникам религиозные чувства». Не отрекутся от Ленина и те, для кого он «продолжает быть источником бизнеса, чья партийная работа держится на фундаменте его «заслуг», – добавил собеседник агентства.
*Протоиерей Димитрий Смирнов:
Настоятель храма святителя Митрофана Воронежского на Хуторской и ещё семи церквей в Москве и Московской области.
Председатель отдела Московского патриархата по взаимодействию с вооружёнными силами и правоохранительными учреждениями.
Проректор Православного Свято-Тихоновского Богословского института.
Декан факультета Православной культуры Академии ракетных войск стратегического назначения им. Петра Великого.
Сопредседатель Церковно-общественного совета по биомедицинской этике Московского Патриархата.
Постоянный гость программы «Беседы с батюшкой» на телеканале «Союз», ведёт также программы «Благовещение» на радио «Радонеж».
1) Событие. Один из крупнейших иерархов церкви занимает уже даже не только люто-антисоветскую позицию (что норма для протоиерея Димитрия Смирнова), озвучена принципиально новая идеологема «Гитлер лучше Ленина», развивая которую нельзя не придти к «Власов и Краснов лучше Сталина» и, наконец, «Власовцы-красновцы лучше Красной армии», т. е. «Сдались бы деды немцам — жили бы как люди и пили немецкое пиво...». Были священники, которые рассуждали подобным образом и служили нацистам:
 | <:CAPTION:> |
2) Содержание. Протоиерей Димитрий Смирнов фактически поддержал«Десталинизацию» (против которой выступает большинство православных), причем сделал это даже не на базелибероиднойагитки «Гитлер и Сталин – равнозначное зло», он пошел еще дальше, возвеличив Гитлера. Т. е. процесс из антикоммунистического перешел в фактическое возвеличивание нацизма. Ведь если Ленин большее зло, чем Гитлер (Гитлера протоиерей Димитрий Смирнов назвал всего лишь «демагогом»), то коммунизм, а не нацизм – главное зло мировой истории. И все, кто воевал на стороне нацистов (или поддерживал их) были правы.
Белый патриот может быть радикальным коммунистом, но, если это действительно патриот, если он действительно любит свою страну и свой народ, то он не при каких условиях не может сказать, что «убивший десятки миллионов русских Гитлер лучше Ленина».
3) Контекст. Это, на 100% льющее воду на мельницу самых радикальных либероидов, заявление сделано в разгар травили Церкви со стороны этих самых либероидов. Либеральной частью РПЦ (было бы странно думать, что протоиерей Димитрий Смирнов делает такое заявление только лично от себя) предпринимается попытка заключить союз с либероидами, на базе антикоммунистического консенсуса.
Худшее, что может сделать сейчас любой про-советский патриот – это начать поносить РПЦ в целом, именно это и нужно нашим врагам. Мы должны всеми силами работать на лево-православный синтез (по примеру Латинской Америки), на не допущение которого работают все подобные происшествия.Болотныепсевдо-левые и либералы из РПЦ опять сойдутся в театральном поединке, настоящим левым патриотам нашей страны не место на этих «баррикадах», мы должны строить диалог с православными, а не становится заложниками внешних манипуляций.
По тонкому льду
Тема тяжела, непроста, но актуальна, и уважаемый businessmsk, на мой взгляд, проявил немалое гражданское мужество, взяв на себя труд внести ее на обсуждение. Однако, при всех достоинствах, делая единственный вывод, – "Иерарх играет на руку либералам", – автор, на мой взгляд, очень преуменьшает. Отец Дмитрий представляет отнюдь не "либеральное крыло" РПЦ, а сказанное им намного глубже и серьезнее...
С точки зрения философии истории, любая настоящая революция, – то есть, кардинальная ломка основ базиса, а не громкие шебуршения в надстройке, – подразумевает, в первую очередь, сокрушение традиционной идеологии. Это процесс не быстрый, порой на поколения, и не подчиненный некоему единому плану. Все идет силою вещей и в раскачке лодки принимают участие самые разные теоретики, подчас искренне не приемлющие друг друга.
Затем, когда идейная прочность традиции подорвана, теория переходит в практическую плоскость, и маятник, оттянутый до предела, стронувшись, в какой-то момент доходит до точки с пометкой "Сломать все". После чего неизбежно начинает обратное движение, вернувшись, однако, не совсем туда, откуда сорвался. Потом вновь уйдя в сторону "крушить", но уже не до зенита, и вновь идет назад. И так до того момента, пока не зависнет в надире соответствия реальному социальному запросу, порой, – если запрос именно таков, – вернувшись почти к старту, с легкими поправками.
Так было всегда и везде.
Гуситская Чехия, сокрушая "прогнивший" католицизм прошла через обычное пред-протестантское "чашничество" к куда более радикальному "таборитству", затем к "адамизму", радикальному настолько, что адамитов пришлось жечь самим таборитам, а затем, в схватке таборитов с "чашниками" выяснилось, что историческому моменту более соответствует именно "чашничество", причем, крайнее умеренное, на грани смычки с тем же католицизмом.
Реформация, – включая и Крестьянскую войну, и Революцию в Нидерландах, – сперва получила идеологическое обоснование на низах духовества, нутром чувствовавшего, что "так жить нельзя", но относительная умеренность Лютера мало кого устроила, ряды идеологов начали колоться, на свет полезли радикалы, и ультра-радикалы, и вовсе уж изуверские секты, появление которых, перепугав и "реформаторов", и "традиционалов", привело к относительно взаимоустраивающему компромиссу между ними.
Практически так же и в Англии, где умеренная реформа идеологии (а значит, и Церкви), вполне соответствующая реально сложившимся при добром короле Гарри потребностям общества, в отдаленных своих последствия сперва полностью сокрушила традицию, выбросив в кювет и монархию, и англиканство, а затем, когда система пошла в полный разнос, – стремительную, с откатом далеко назад реакцию Реставрации.
Ярчайшей иллюстрацией к аксиоме стала Великая Французская революция, идеологическое обоснование которой формировали как светские атеисты (Энциклопедия, Вольтер, Руссо), так и "неравнодушные" кюре из глубинки (Мелье), а в реализации принимали участие (каждый видя желательные результаты по-своему) и епископы (Талейран-Перигор), и среднее звено (аббат Сиейес), и "апостолические" попики типа Жака Ру.
Больше того. В отличие от "раньше", попытались полностью рушить не только Церковь, как идеологическую структуру ("Раздавите гадину!"), но и отменить Бога, оставив Христу право быть "первым санкюлотом". Что, разумеется, не получилось, и в конце концов "радикалам" вроде Робеспьера, уничтоживших ультра-радикалов ("бешеных"), пришлось выдумывать культ некоего невнятного Верховного Существа. То есть, вводить на место Бога того же самого Бога, но не христианского, а непонятно какого. А затем, поскольку это существо никого не устроило, вернулось Христианство, – вплоть до конкордата с Римом, – и основная часть населения встретила это с восторгом, поскольку вместе с кюре, воскресными службами и катехизисом возвращались понятные, даже атеистам необходимые "вечные ценности".
Особым случаем стали события 1917 и далее годов в России.
То есть, в целом, схема была та же, – История отклонений не знает, – но с парой серьезных нюансов.
Во-первых, в Синодальный период, – два века "цезарепапизма" (или, если угодно, российской формы англиканства), – Церковь сама выпала из "симфонической" традиции, став частью государства и тем самым, волей-неволей, приняв на себя его грехи и огрехи, в результате чего перемены были поначалу поддержаны не только "нео-апостоликами" типа тов. Введенского, но и "традиционалами", видевшими в востановлении Патриархии и отделении церкви от государства путь к возвращению к естественному и нормальному "симфонизму".
А во-вторых (и в-главных), – если все предыдущие эксцессы такого рода вырастали все-таки в рамках Христианства, без которого не вполне уютно чувствовали себя даже самые крайние робеспьеры и жаки ру, и следовательно, на самые-самые устои если и посягали, то сразу же пятились, то большевики полагали необходимым "раздавить" не только Церковь и даже не только Христианство, и даже идею Верховного Существа вообще. Поскольку:
(а) "научный атеизм" большевиков и в теории, и (особенно) на практике определялся взглядами на жизнь этих самых "земных богов", значительная часть которых (пусть хоть сколь угодно искренних, воинствующих безбожников) выросла в среде глубоко богобоязнанной, но отрицающей Христианство, а смутные ассоциации, – неважно, симпатии и антипатии, – сформировавшиеся в нежном детстве, никуда не исчезают, независимо от того, признаешь ты их или не признаешь;
и
(б) их учение (вполне соответствовавшее определению "религия", хотя и без Бога) было, по сути, "апостолическим" неоязычеством, где лидеры множества фракций (сект) претендовали на роль глашатаев абсолютной истины, то есть, по сути, тех же самых богов, хотя и земных, и в такой ситуации компромисса быть не могло, а первыми в списке на будущий отстрел, – даже раньше "симфонистов", – оказывались, как ни странно, именно "апостолики" ("обновленцы"), наивно чаявшие совместить несовместимое.
Но.
Именно в этом, как ни странно, заключалась идеологическая обреченность "богоборцев". Ибо, раз идею Высшего Арбитража вывели в ноль, критерием истины стала самая что ни на есть практика. А практика, – примерно, как в эпоху Долгого парламента Англии, но еще ярче, – показывала: земные божки (и следовально, проповедуемые ими Абсолюты) рушатся в прах очень быстро. Общество же, дезорганизованное десятилетиями идейного хаоса, нуждалось в твердых, надежных, вне-политических критериях, – и в конце концов, по воле мудрого Иосифа Виссарионовича, был достигнут компромисс, именуемый "сергианством", – по сути, реставрация "симфонии", причем, по возможному максимуму, поскольку Церковь оказалась хотя и подчинена, и подконтрольна, но все-таки, – как и мечтали "симфонисты", – не растворена в государстве.
Разумеется, компромисс имел и темную сторону. Теснейшая "смычка" верхов Церкви с верхами светской власти заражала иерархов церковных хворями, присущими иерархам партийным и прочим советским "элитам". И тем не менее, – даже после 20 лет ельцинщины и пост-ельцинщины, – РПЦ остается единственным структурированным носителем стройной идеологии, опирающеся на помянутые выше "вечные ценности" и при этом имеющей полное формальное право говорить о своей отделенности от государства.
В этом, – не говоря уж о "вечных ценностях", – ее сила, и в этом причина борьбы "элитных" группировок, – как стоящих у руля, так и оттесненных и жаждущих, – за ее подержку. Методы при этом скучно одинаковы: кормчие вульгарно подкупают иерархов земными благами, а претенденты ("либеральная оппозиция"), – вспомним хотя бы знаменитое письмо Березовского Патриарху, – идут тем же путем, гарантируя Церкви все те же блага с добавкой. И ничего сверх, поскольку ценности выше "много-много баксов" представить себе не могут.
А между тем, Церковь, – в лице её элитных группировок, – имеет свои взгляды на сей предмет.
В том числе, и такой, что роль вспомогательной силы исполнять не почину, поскольку уникальный момент полной де-идеологизации общества (что, увы, факт) формирует уникальную же ситуацию, глашатаем которой, – пока еще очень аккуратно, нащупывающе, – как раз и выступает протоиерей Димитрий.
По сути, его заявления – призыв к признанию "экстремистским" учением коммунизма в любой ипостаси, хоть "ленинской", хоть "сталинской", хоть любой другой. То есть, государству предлагается силою закона вычистить красное из политики раз и навсегда (возможно, в апробированной форме уравнения с нацизмом), в результате чего будут значительно прорежены партии левого спектра, – в том числе и "лишние" некоммунисты (по признаку наличия в их программах "отдельных элементов ленинизма"), и нео-нео-апостолики (адепты "красного христианского проекта"), – а по ходу (как порождение "экстремизма") будет жирно перечеркнута и "новая общность – советский народ".
Такой дискурс, в принципе, льет елей на раны либералам всех разновидностей, от олигархов, панически боящихся даже намека на возможность национализации краденого, до их либеральной челяди, стригущей купоны на борьбе с "красным тоталитаризмом", там паче, что церковные интеллектуалы, устами другого отца Дмитрия (Свердлова) неявно намекают, что Церковь тоже всегда была (и ныне тоже) гонима государством. И потому (судя по помянутому уже письму Березовского) Белая Лента вполне созрела, как минимум, для того, чтобы "стирать родимые пятна коммунизма" плечом к плечу с (как говорят ее идеологи) "либеральным крылом Церкви".
Но если "белоленточный" сектор надеется въехать во власть на поддержке иерархов, то зря: зачистка красного автоматически повлечет за собой унификацию идеологического поля РФ и, соответственно, исчезновение нужны в "рукопожатной" модели. Ибо предложить населению хоть какие-то идеи, кроме вечной «перестроечной» болтовни, "чистым либералам" нечего, а на болтовню у широких масс давно идиосинкразия. И соответственно, – при упразднении из идейной колоды социализма (коммунизма), – православие (вне зависимости от его политических плюсов и минусов) остается единственным четко оформленным и опробованным вариантом "всеобщей", да еще и основанной на "вечных ценностях" идеологии.
Таким образом, если предложение протоиерея Димитрия будет реализовано, из реальных игроков на поле останутся только Церковь и «власть», уже зарекомендовавшая себя, как союзник и защитник православия де-факто. Можно сказать, как «коллективный прихожанин», за неимением собственной идеологии (откуда?) идеологически подчиненный РПЦ. А значит, возникнет «симфония», где незыблемость государственных структур будет гарантирована незыблемостью церковного канона и мнения. Даже более «симфоническая», чем при Советской власти, потому что нынешняя власть без одобрения Церкви с неизбежностью будет обречена превратиться в голого и очень бестолкового короля.
И вот он, вопрос вопросов: ублаготворится ли РПЦ таким распределением ролей?
Не уверен.
Исходя из исторических прецедентов, из природы человеческой, из законов политики, наконец, – очень не уверен. В той же статье отца Дмитрия (Свердлова) явно проскальзывает, – очень осторожно, конечно, но недвусмысленно, – намек на то, что Церковь считает себя «угнетенной», шантажируемой государством и что ее «смирение» вынужденно, то есть, на недовольство своим нынешним подчиненным положением.
И для того есть все основания.
Взаимоотношения власти и Церкви на Руси, – от самого начала и по сей момент, – определялись тем, что государство (как система) было по определению сильнее. А сейчас система предельно слаба, источена интригами и склоками, развращена коррупцией, по рукам и ногам связана некими неведомыми, но несомненными обязательствами перед Западом, и опирается, в сущности, только на разветвленные силовые структуры, преданные ей постольку, поскольку являются ее частью и допущены к разделу пирога.
РПЦ же, напротив, на взлете.
У нее есть готовая, доходчивая и, при правильной подаче, интересная не только пастве идеология.
Есть мощная и реально контролируемая материальная база.
Есть архаичная (а значит, привычная на уровне подсознания) символика.
Есть дисциплинированная, идеально отлаженная структура, состоящая из десятков тысяч священнослужителей, имеющих самые различные навыки в смысле мирской работы.
Есть (уже возникают!) дружины мирян, для которых слово иерея весомее лепета чиновника.
Есть «верные» на всех уровнях, – в аппарате, включая Кремль, в министерствах, силовых структурах, судах, вузах и больницах – практически везде.
И наконец, есть (можете не сомневаться) симпатии за рубежом, ибо Западу крайне выгодно превращение РФ в теократию, при условии, что лидерами процесса станут представители крыла, готовые устраивать "обезьяньи процессы" и гробить науку, – а в том, что именно им, ежели что, Европа поможет, можно не сомневаться.
При таком раскладе, соблазн примерить на себя мантию "руководящей и направляющей" может в какой-то момент оказаться слишком силен. Да и сейчас, в заявлении протоиерея Дмитрия, пусть очень отдаленно, но слышатся отзвуки никоновского «Не от царей начальство священства приемлется, но от священства на царство помазуются, и явлено много раз, что священство выше царства...».
Безусловно, церковь не однородна, и данное мнение – мнение только одной из многих групп, возможно даже, не самой влиятельной. И тем не менее, не услышать этих полутонов, пока они еще полутона, власть, налаживая предельно нужную и актуальную для России "симфонию", не имеет права.
Потому что Кесарю – Кесарево.
|
