 | <:CAPTION:> |
Вечером 17 сентября 2012 года я не должен был сидеть за решеткой, сложа руки как придурок. Это была годовщина Occupy Wall Street – движения, которое я освещал около года – и план был в том, чтобы выйти на улицу, писать в твиттер, фотографировать и строчить ругательства в мой блокнот. Я делаю это. Я репортер. Это моя гребаная работа.
Но меня не было на улице, и я не записывал всю эту бессмысленную жестокость. Вместо этого, я стал жертвой этой жестокости, злобного ареста и других злоупотреблений – менее чем через два часа после начала своей работы. Я не мог предвидеть всё это, иначе оставил бы свою травку в мотеле. Но освещая аналогичные акции в более 20 американских городах за прошедший год, я научился тому, как собрать информацию без угрозы быть схваченным. Или так мне казалось.
Я намеренно проспал утренние Occupy-акции по пению куплетов Уолл-Стрит-костюмам, идущим на работу. Позже я следил за протестующими на Таймс сквер, а ранее написал о жестоком обращении с журналистами в аналогичных условиях, и у меня были подозрения, что будут массовые аресты в разгар празднества. Догадка оказалась верной; в полдень я добрался до Бэттери Парк, где множество людей болтали об уродливых действиях АМ.
Сняв многотысячную толпу в Бэттери Парк и выпив немного воды, около 13:15 я продолжил работу и пошел на север в Зуккотти Парк. Но там каждая плитка тротуара была заполнена толпой из туристов, копов и активистов, так что я даже не дошел до места старого лагеря. Вместо этого, я последовал за сотней протестующих — захватывающей смесью из отчаянных Occupy-активистов и рабочих-пикетчиков — на восток по Либерти Стрит.
Это едва ли отличалось от любого другого горячего события, которые я описывал. Плакаты раскачивались, кричалки разносились, и после около 10 минут людской критики Чейз Банка, полицейские вытолкали всех прочь. Я стоял на улице — писал в твиттер, делал заметки и фотографии – когда ко мне пристал коп, отталкивая подальше от акции: «Ты — иди на [другой] тротуар — это штука, сделанная из бетона».
Нет проблем. Я пошел именно там, где мне приказали. Но вскоре возникла давка, в том месте к протестующим присоединились, по крайней мере, ещё 100 товарищей, направляющихся на север по Уильямс Стрит. Оказавшись там, они все повалили во внутренний двор, но я остался на тротуаре, повинуясь приказам и снимая фотографии этой ситуации, грозившей скорым разгоном. Именно тогда главарь копов в белой рубашке и с черной кожаной гвоздикой указал прямо на меня. Я услышал только: «Чоппер — бешеные шары!»
Я, должно быть, действительно жирное дерьмо, потому что не ударился своим носом о тротуар, когда меня схватили, повалили и арестовали, одного, без кого-либо рядом, кто бы мог смягчить удар. Было больно, особенно когда, несмотря на отсутствие сопротивления, мне несколько раз надавили на поясницу, требуя прекратить сопротивление. Просьбы о моем телефоне, который улетел, когда они повалили меня, и мой крик «Я- Журналист!» – только рассердили их ещё больше.
Один разумный коп подобрал мой телефон, но только после того, как его коллега схватил меня за правую руку, и вывернул её за мою спину достаточно высоко, чтобы она коснулась моего левого плеча, и выкручивал её, пока мы не услышали противный звук разрывающихся мышц. При этом, они удерживали меня и спрашивали «в порядке» ли я, на что я только кивнул, продолжая повторять, громко: «Я — Журналист». В окружении дюжины копов, сомневаюсь, что кто-либо из прохожих или протестующих услышал мою просьбу позвонить моим редакторам в Бостон.
Никто не был доволен большим количеством дерьма в моих карманах. Ни я, ни болваны, роющиеся в моих штанах, ни симпатичный молодой полицейский, которого назначили в качестве «производящего арест офицера», несмотря, на мало общего между ним и теми, кто меня избивал. Когда они рылись в моих джинсах, около автозака, я несколько раз крикнул, чтобы мне вернули мой блокнот, ручку, камеру и маленькую коробочку, полную травки, что вызвало некоторое профессиональное веселье. Когда они спросили, почему у меня марихуана, я сказал, что курю её для избавления от чувства тревоги — тогда самый крупный из болванов сказал: «Подожди, сейчас СМИ узнают, что ты употреблял наркотики на работе. Ты попал!»
После этого, самый тупой коп обвинил меня в попытке к бегству — в это время я был уже окружен толпой полицейских и связан, а мои вещи отобраны — двери автозака захлопнулись, и я сидел без вентиляции и кондиционера около 10 минут. Из-за нехватки кислорода и пластиковых наручников, стянувших мне руки, я был уверен, что сейчас начну блевать и потеряю сознание, и тогда открылись двери и вошел Тайлер. 21-летний трейдер из богатый семьи, из Коннектикута, Тайлер не был ни протестующим, ни журналистом. Он был обычным прохожим, который оказался рядом, когда меня арестовывали, и совершил оплошность, вытащив телефон и сняв на видео это сумасшествие.
Тайлер был дико взбешен. Он шел на обед в Бэттери Парк, когда весь его день резко перевернулся, и к тому времени, когда чувак оказался вместе со мной в мясовозке, он действительно сильно достал копов. Я сказал ему заткнуться к чертовой матери — несколько раз — и в основном он следовал моим указаниям, кроме того случая, когда он спросил, наполовину всерьез, что если к нам применят пытки утоплением. Чтобы разрядить обстановку и успокоить его, я пошутил над ремнями безопасности в автобусе, которыми может воспользоваться только акробат, если ему тоже свяжут руки сзади.
Находясь в заключении, я взял за правило, говорить каждому встреченному копу, что я журналист, но всегда это либо игнорировалось, либо высмеивалось. Один накачанный стероидами изверг с дошкольным образованием прикололся: «Так ты один из идиотов-блогеров, которые думают, что их не арестуют во время протестов». Другой коп, уже в участке, показал моё служебное удостоверение своему начальнику, и тот долго смотрел на него и меня, и заключил, что я не могу быть репортером.
После не слишком ужасного процесса протоколирования, во время которого ощупали мои яйца, меня втолкнули в камеру, набитую уже порядка 75 протестующими, которые там зависали и скандировали. Я сразу понял, что они развлекали компанию, не говоря о разнообразной толпе, которая там была. Вскоре я начал обмениваться историями арестов с нью-йоркскими анархистами, пожилым мужчиной из Мэн, двумя 15-16-летними подростками, приехавшими из Филадельфии, добровольцем Национальной Гильдии Адвокатов, всё ещё одетым в свою зеленую кепку, священником из Сомервилля, двумя членами организации Ветераны За Мир, и честолюбивым МС, который презрительно плевал на нас и даже не смотрел в нашу сторону.
Если есть что-то, что я всегда замечал в Occupy-протестующих, это их знание как вывернуть любую дерьмовую ситуацию наизнанку. Это оказалось особенно верно в бочке – отвратительной темнице в 800 кв. футов с мерцающими лампами дневного света, двумя переполненными экскрементами унитазами и разбитым телефоном. Столкнувшись с этими условиями, активисты использовали кусочки американского сыра из зачерствевших сандвичей, чтобы прикрыть камеры видеонаблюдения. А когда пятигаллонная канистра из-под воды была опустошенна, они использовали её в качестве бонго, пока один из мордоворотов не пришел и не конфисковал её.
Другими важными событиями были встречи с Ноем МакКинном (Noah McKenna) из Occupy Boston и Джоном Нифелем (John Knefel), тоже журналистом, который работает на интернет-радио Radio Dispatch , который, я уверен, сам поведает об этом. А как я могу забыть нью-йоркского Occupy-протестующего, который из-за решетки продолжал ругать копа, смотрящего кино по его телефону? Или охранника, который вошел, чтобы сказать 16-летнему подростку из Филадельфии, что позвонили его отцу, и его родители сильно ругались. На всех нас это подействовало.
Примерно после пяти часов наблюдения, как охранники борются с высокими грудами документов — очевидно, что полиция Нью-Йорка должна модернизироваться от ручек и блокнотов до компьютеров — назвали наконец моё имя. Таким образом, вместе с Тайлером и ещё одним новым другом — Полом Майером, 81-летним католическим священником из Нью-Джерси, который сидел с 8 утра — я забрал своё имущество (хотя они удержали мою травку) и получил повестку в суд на 5 декабря, когда я буду утверждать, что если и был кто-то виновным в «нарушении порядка» – так это кучка неандертальцев, которые впечатали меня в ту «штуку, сделанную из бетона».
Само собой, пока, как и полагалось, на меня составлялся рапорт, день подошел к концу. Хотя половина моих сокамерников были арестованы за гражданское неповиновение, такое же количество вляпалось подобно мне; на них напали, одели наручники и впихнули в камеру, потому что некоторым болванам в форме не понравилось как они выглядели. Знакомство с их историями укрепило мои знания о чрезвычайной жестокости, которая была направлена на это движение, особенно в Нью-Йорке. Цитируя Mobb Deep: «там идет война, ни один мужчина не может спастись от неё». Ни одна женщина — тоже, как выясняется.
Что касается Тайлера, он был достаточно любезен, предложив мне курнуть на его квартире около Юнион сквер, где мы отдохнули и съели тако, прежде чем я сел за написание этой истории. Вчера в 14:00 он был надменным брокером, идущим на обед, когда на него жестоко напали люди, которые, как он думал, должны были защищать его. В 16:00 Тайлер скандировал в солидарность с «ордой оккупантов». А к тому времени, когда мы освободились, он уже горел от нетерпения вернуться в Зуккотти и снять побольше видео полицейского насилия. Если это не лучший подарок на День Рождения, который могли бы попросить Occupy Wall Street, то я не знаю, что может быть ещё лучше.
Источник: The Full Story Of How A Boston Journalist Got Arrested On Some Bullshit At The Anniversary Of Occupy Wall Street (Полная история ареста журналиста Бостона за некоторое дерьмо на годовщине Occupy Wall Street) , 18 сентября 2012 года.
Автор: Крис Фараон (Chris Faraone) – журналист «Бостон Финикс».
Эта и многие другие человеческие истории арестов собраны и опубликованы сайтом Occupied Stories.
|
