Что такое Россия?...
Для многого множества людей этот вопрос, без сомнения, кажется совершенно праздным.
Что такое Франция, Англия, Германия, Китай? В том ли дело, чтобы разыскивать определения?
Каждой стране, раз она возникла, нужно жить, нужно находить для своего населения пищу, одежду, все необходимые материальные средства, нужно находить удовлетворение нравственным потребностям населения, устраивать необходимое для правильности данной жизни управление и т.д.
Вот что нужно, скажут солидные деловые люди, и с ними совершенно согласятся мечтатели и утописты социальных переворотов. Что бы ни составляла Россия или Франция – все равно им нужно жить. О способах лучшей жизни только и стоит рассуждать.
Самые споры о том, в чем заключается наилучшая жизнь, могли бы, однако, показать как солидным людям, так и утопистам, что вопрос о сущности страны, очевидно, есть далеко не празден.
Наилучшая жизнь для страны, очевидно, есть такая, какая наилучше соответствует ее внутреннему строению и вытекающим отсюда потребностям; само же внутреннее строение не может не определяться, хотя до некоторой степени, психологией племени или племен, вошедших в состав страны, и т.д.
Понять это внутреннее свое существо составляет для каждой страны вопрос величайшей важности.
Для России он едва ли не важнее, чем для большинства других стран, уже хотя бы потому, что он у нас постоянно возникает, а стало быть, доселе остается неясным, спорным, нерешенным для русского национального самосознания.
С этой точки зрения этот по видимости столь отвлеченный теоретический вопрос имеет совершенно очевидное практическое значение, ибо мы постоянно наблюдаем, что различные его решения дают совершенно различные направления и внешней, и внутренней политике нашей.
Постоянные же колебания русского правящего слоя в понимании того, что такое Россия, приводят к таким же колебаниям в направлении политики.
Это обстоятельство уже во всяком случае вредное, потому что вводит нас в бесполезную трату сил.
При одном понимании России мы, например, должны признать совершенно разумным делом дарование конституций Финляндии или Польше, при другом – делом крайне вредным.
При одном понимании России мы можем для решения Восточного вопроса отдать, например, Франции Сирию и Палестину, при другом – это было бы шагом самоубийственным.
Колебания же между этими различными решениями могут приводить лишь к тому, что мы не достигали бы ни одной цели и бесполезно затрачивали бы вчера или сегодня силы на получение того, от чего завтра откажемся.
Напротив, твердое решение вопроса, что такое Россия, сразу открывало бы перед нами ясную и постоянную линию внешнего и внутреннего действия, систематического, сегодня осуществляющего то, что подготовлялось нами вчера, и закладывающего заранее предусмотренные цели на завтра и послезавтра.
Итак, вопрос... сам по себе в высшей степени важен.
Но чем он важнее, тем страшнее ошибочное его решение. Как ни вредно непонимание самого себя и проистекающие отсюда колебания и частичные ошибки в поведении, все-таки гораздо страшнее утвердиться в ложном понимании себя.
Это ложное понимание самого себя заставит потратить бесполезно уже не какую-нибудь часть своих сил, а ложно направить всю жизнь, все силы, то есть уже не просто ослабить, а совершенно погубить себя.
Лев Тихомиров, "Что такое Россия?", 1897 год
|